Тресси расстегнула рубашку Рида и, нетерпеливо сдернув ее с плеч, прижалась к его широкой груди. Щелкнула пряжка пояса. Тресси бедрами, животом, всем телом чувствовала мощь его неукротимой страсти. Мужская плоть, твердая и жаркая, обожгла ее дерзкие пальцы, и желание вспыхнуло, ослепительное и ясное, как полуденное солнце.
Рид застонал, упиваясь сладостью поцелуя, нескромной лаской Тресси. Легко, без малейшего усилия он поднял девушку на руки и, бережно уложив ее на влажный мшистый берег, опустился над ней на колени. Слышно было, как совсем рядом сонно чмокает Калеб, посасывая крохотный кулачок. Тресси улыбнулась, и жаркие губы Рида нетерпеливо приникли к ее рту.
– Я люблю тебя, – шептал он, целуя ее снова и снова, шептал с такой страстью, что Тресси изумилась.
А потом она забыла обо всем на свете, с упоением приветствуя его сладостную тяжесть, чистый и пьянящий аромат мужского тела. Когда Рид овладел ею, она выгнулась ему навстречу, желая лишь одного – чтобы это длилось вечно. Алчными поцелуями Рид осыпал ее шею, розовые твердые соски, атласно-гладкую округлость живота… и Тресси ощущала, как в недрах ее распаленной плоти растет, наливается силой нестерпимый, неутоленный жар.
Рид все целовал, ласкал ее, не желая торопить самый упоительный, но неизбежно краткий миг, которого так ждали оба. Откачнувшись назад, он увлек Тресси за собой, приподнял – и так глубоко погрузился в нее, что она едва не задохнулась от восторга, чувствуя, как всю глубину ее естества заполняет жаркая и властная мужская плоть. Затем Рид опустил ее наземь и склонился над ней, двигаясь размеренно и сильно, и так, одновременно, они достигли наивысшей точки блаженства.
Смеясь, Рид соскользнул на влажный мох, и Тресси, тяжело дыша, прильнула к нему, чтобы перевести дух.
– Я люблю тебя, Тресси, – опять прошептал он, – люблю, люблю…
Она даже и не знала, что на это сказать. Сейчас Тресси твердо помнила лишь одно: она не позволит себе всем сердцем полюбить мужчину, который так похож на ее беглого отца.
Как бы сладко ни было ей в объятиях Рида, мыслями Тресси вновь и вновь возвращалась к тому человеку, который бросил их с мамой на произвол судьбы. Разве может она доверять мужчине с такими же привычками и замашками? Разве может безоглядно верить его любовным признаниям, если он только и ждет подходящей минуты, чтобы бросить ее? Бросить тогда, когда она, Тресси, будет более всего уязвима и беспомощна.
Да, Рид Бэннон не оставил ее, когда она тяжко захворала, да, вернулся и принес молоко для малыша… и все же Тресси не могла отделаться от нелепого страха, что Рид исчезнет именно тогда, когда она наконец поверит ему всей душой.