– Я так не смогу, – сказала Тресси и отвернулась.
Роза лишь засмеялась, дернув белокурый завитой локон.
– Еще как сможешь, уверяю тебя! Что, собственно, достается этому парню? Поплясать с девчонкой да вдоволь ее полапать – вот и все, что он получит за доллар, уплаченный за виски для себя и партнерши. Все прочие удовольствия ему не по карману.
– Терпеть не могу виски.
– А наши девушки его и не пьют. Им подают чай или разведенный водой кофе, но клиенты-то платят как за виски.
Тресси наклонилась к ней.
– Боже мой, – прошептала она на ухо Розе, – я просто не знаю, что делать. Я же никогда… то есть ни с кем… в общем, я не могу, и все тут! – Одна мысль о том, что совершенно чужой мужчина станет делать с ней то, что до сих пор позволялось лишь Риду Бэннону, была Тресси отвратительна. И к тому же эти мужчины такие неопрятные – можно подумать, что они в жизни не мылись!
Мгновение Роза пристально смотрела на Тресси ярко-синими прищуренными глазами.
– Сколько тебе лет, детка?
– В феврале будет восемнадцать, – помедлив, с запинкой призналась Тресси.
– Тогда прекрати нести этот детский вздор. Ты уже взрослая женщина и вдобавок с младенцем на руках. Думаю, и твоя история – выдумка чистейшей воды. А это значит, что выбор у тебя здесь небольшой. Будешь выгребать золу, горбатиться в прачечной либо стряпать в забегаловке. Не успеешь оглянуться, как свяжешь жизнь с каким-нибудь жалким доходягой, который уработает тебя до смерти. Здесь у Калеба будет кров и теплая постелька, и вниманием его не обделят. Он никогда ни в чем не будет нуждаться. Мэгги его уже обожает, и другие девочки тоже его полюбят, вот увидишь.
Тресси даже не стала повторять свою прежнюю ложь – напрасный труд.
– И все, что от меня требуется взамен, – позволить этим мерзким типам делать со мной все, что им заблагорассудится?
– Да они все больше болтают, чем делают, уж ты мне поверь. Обычно надираются так, что и облапить-то тебя не в силах. А платят золотом, детка, чистым золотом! Подумай, Тресси. Хорошенько подумай.
Тресси содрогнулась и кивнула. Потрогала пальцем тонкую ткань чужого изящного платья, нарядные гребни в своих рыжих волосах. Как же соблазнительна вся эта роскошь! Что, в конце концов, она потеряет, кроме уважения к себе? А если отец все же найдется? Что он подумает о своей дочери? А Рид Бэннон, единственный мужчина, которого любит Тресси, которому позволено все… Нет, это невозможно! Такой она не в силах стать, что бы ей ни сулили.
Со слезами на глазах девушка покачала головой:
– Нет, мэм, не могу. Просто не могу. Мы с Калебом не помрем с голоду – уж какую-никакую работу я себе отыщу. И тогда непременно отдам вам все, что задолжала. Вы уж простите, мэм, я подумала, что…