Элизия сухо кивнула и скованно шагнула к миске, в которую чуть раньше налила воды из кувшина, чтобы обмакнуть в нее чистую тряпочку. Чтобы не выдать смятения охвативших ее чувств, действуя с ненужной и даже опасной силой, она принялась мягко промокать тряпочкой запекшиеся края пореза на сильной шее.
Очень скоро ее внимание переключилось на бронзовую от загара кожу. Она мечтательно подумала, что хорошо бы провести рукой по широкой груди, заросшей темными волосами, и ее глаза невольно опустились по темному клину вниз, где он прятался за поясом штанов. Элизия вдруг с ужасом стряхнула с себя греховное наваждение и вновь обратила все внимание на рану.
На шее выступили свежие капли крови, и Элизия начала опасаться, что ее помощь отнюдь не принесла пользы. Остыв от сознания непристойности своих мыслей и от тревоги, что ее неумелость причинила раненому вред, она сосредоточенно старалась остановить слабое кровотечение и не заметила, как красное покрывало начало медленно соскальзывать вниз, грозя непоправимым бедствием.
Когда прелестница склонилась над ним, Марк не мог удержаться, чтобы не взглянуть украдкой на соблазнительные прелести, открывшиеся его взору гораздо больше, чем позволила бы ее скромность. Его пульс участился от опасного сознания, что стоит ему совсем тихонько потянуть за ткань, и пышная грудь вырвется на свободу. Крепко сомкнув глаза, чтобы не поддаться искушению, Марк боролся с дурными помыслами сорвать с нее покров и лицезреть белоснежную плоть, скрытую только роскошным облаком темных локонов.
– Я сделала вам больно? – Элизия неверно истолковала выражение лица Марка, приняв его за гримасу боли.
Темные ресницы медленно поднялись, открыв серебряные озера, и Элизия беспомощно угодила в сети их невероятного обаяния. Ее затянуло еще глубже собственное желание неизведанного, но, безусловно, неизбежного финала, так что она даже не почувствовала, как его рука скользнула под ее роскошные волосы, легла на затылок и притянула ее губы к его губам.
Марк боролся с порывом тут же изведать ее сладость в полной мере, задушить в своих объятиях. Поцелуй, казалось, лишил девушку последних сил. Ноги Элизии подкосились, и она с благодарностью отдалась на милость сильных рук, которые сжали ее еще крепче и опустили к нему на колени.
Влажная ткань, которой она обрабатывала рану, незаметно выскользнула из ее руки, Элизия потеряла способность разумно мыслить. Захваченная долгожданным огнем голодной страсти, Элизия не заметила, что пока она упивалась объятием Марка, красное покрывало упало мягкой волной с плеч на талию.