– Хорошо. Очень хорошо. Оркестр слаженный. Ты скоро уедешь?
– Да. Ты возвратишься одна с приема? Кэтрин смутилась, поняв, что он имел в виду.
– Сюда ехала одна. Я опоздала, совершенно вдруг забыла о приеме, но Марианна оставила мне записку. Она не представила тебе Жана?
– Нет, здесь мы не встретились с ней.
Кэтрин тут же принялась искать глазами Марианну, но Фредерик взял ее за подбородок и повернул к себе.
– Позволь мне отвезти тебя домой?
– У меня своя машина, Фред.
– Это не ответ.
Ею овладела нерешительность, ей так трудно было бороться с ним.
– Но это не лучшая идея.
– Почему нет? – Ей послышалась насмешка в его тоне, пока он не улыбнулся и не поцеловал ее. Что значил его вопрос – поддразнивание, извинение или вызов? – Впрочем, может, ты права. Я увижу тебя через несколько недель. – Он дружески потрепал ее по плечу, повернулся и ушел.
Театр был темным и тихим. Только эхо шагов Кэтрин говорило о великолепной акустике. Правда, тишина временами нарушалась рабочими, электриками – тем множеством людей за сценой, которые все вместе составляют неотъемлемую часть театра. Голоса людей смешивались со стуком по дереву и металлу. Они гулко раздавались в пустоте, как и шаги Кэтрин. Рабочий шум всегда нравился ей и радовал ее. Но она любила и тишину пустого театра, по которому обожала бродить задолго до репетиций, задолго до того, как открывались главные двери и появлялись представители прессы с их постоянными назойливыми вопросами.
Сейчас у певицы не было желания общаться с прессой. Она уже рассказала журналистам с полдюжины историй о себе и Фредерике, поделилась размышлениями о взаимном сотрудничестве в работе над фильмом и о том, что их отношения стали чисто деловыми. Однако старые фотографии все еще перепечатывались, старые вопросы задавались снова и снова. Каждый раз это был удар по больному месту.
Дважды в неделю Кэтрин посещала клинику и вела серьезные разговоры с доктором Хейбером. Доктор сопровождал ее в палату матери. Хотя это было глупо, но Кэтрин снова поверила обещаниям матери, слезливым клятвам и стала надеяться на возможность ее выздоровления.
Обычно во время напряженной подготовки к гастролям ей приходилось мобилизовывать всю свою энергию, но сейчас она чувствовала себя эмоционально сломленной и только благословляла свой стойкий характер, помогающий ей выдерживать напряжение последних дней.
Поднявшись на сцену пустого театра, Кэтрин повернулась лицом к воображаемой аудитории. Ряды в зале уходили назад, подобно волнам во время отлива. Но она знала, как плыть по этим волнам, знала с первого своего концерта. Она от природы была исполнительницей так же, как ей был дан от природы поставленный голос, она ведь не училась пению. Но она оказалась и одаренным поэтом, и композитором, – такая вот богатая талантами натура!