Наибольшую прибыль приносила реклама, но так как показ «Шоу Трумэна» не прерывался ни на секунду и вставить ролики очередных прокладок с крылышками было некуда — рекламу вставляли в само шоу! Компании-производители платили баснословные деньги за то, чтобы Трумэну навязывали именно их продукты, и в результате его жена, приходя домой из магазина, комментировала каждую жестянку, которую доставала из сумки. «Это, дорогой, новый „Пэдигри-комплит меню“! Он сделает твою шерсть мягкой и шелковистой! И если раньше твои волосы были сухими и безжизненными, то теперь они будут жирными и шевелящимися!»
И Трумэн жил в этом сумасшедшем доме, искренне полагая, что так живут все.
Но я-то не Трумэн! И про меня никто не снимает шоу!
Или снимает?!
Нет, моя Тома — не сериальная жена, получающая деньги за каждую ночь со мной. И доставая продукты из сумки, она не нахваливает их картинно-рекламными фразами. У нее есть другая любопытная особенность — она говорит, совершенно не интересуясь вопросом, слушают ли ее…
Впрочем, в этом Томогавкином пороке отчасти виноват я. Уже в первые пол года брака мы оба почувствовали, что начинаем отдаляться друг от друга, но оба старались не подавать виду. И вот итог — я провожу весь день с Сашей, а Тома, приходя домой, рассказывает как прошел день у нее. Она — радио. Она — звуковой фон, который сопровождает мой ужин. Я редко задумываюсь, о чем она говорит. Как правило лишь поддакиваю в нужно время, и все…
А Тома продолжает говорить, совсем как сериальная жена Трумэна, которая просто не имела права молчать, ведь контракт обязывает…
— И ты представляешь, она еще смеет обвинять меня в том, что это мой отдел плетется в хвосте фирмы! Да видела бы она годовой отчет, который, кстати, я и составляла! Да ее бы к такому документу и на километр не подпустили! Кралья!
— Точно! — соглашаюсь я, пережевывая пельмень и думая о Саше, — Кралья! Самая настоящая кралья…
Интересно, как эта самая «кралья» пишется? С мягким знаком, или без? И вообще, есть ли такое слово в словаре русского языка? Впрочем, наверное все же есть. Иначе как, кральи есть, а слова нет?
— А Сергей Анатольевич мне, значит, говорит: «Тамара Петровна, а не могли бы вы…»
Нет, не Томагавк. Гавкает она, на самом деле, редко. Зато трандычит постоянно.
— Тома, а ты слышала, вчера Владимир Кличко под машину попал.
— Да ты что? Хороший был человек… А он в нашем подъезде жил? Ну ничего, все там будем… Так вот, я Сергею Анатольевичу говорю…
Я давно замечал, что она слышит меня также, как я ее. Между нами слишком широкая пропасть. Ее уже не только не перепрыгнешь — через нее уже невозможно даже докричаться друг до друга. И Томина болтовня — это, пожалуй, всего лишь защитная реакция. Ее способ врать самой себе, что все хорошо. Что у нас счастливая семья, и вот сейчас мы оба пришли с работы и оживленно обсуждаем сегодняшний день.