Я тут же выложил свою версию Пуаро, и мне показалось, что она его заинтересовала.
– Что ж, ход ваших мыслей мне понятен, дорогой Гастингс. Только ведь это просто… очень просто. Хотя не исключено, что все так и было. И еще вы, по-моему, забываете о роковом влиянии гробницы.
Я пожал плечами:
– Вы по-прежнему уверены, что в этом что-то есть?
– Настолько, что мы с вами, друг мой, отправляемся в Египет немедленно.
– Что?! – совершенно потрясенный, воскликнул я.
– Нет, нет, я не шучу. – Выражение бесконечной жертвенности разлилось по лицу Пуаро. И тут же тихий, жалобный стон вырвался у него из груди: – О боже! Море! Это ужасное море!
Миновала неделя. Под нашими ногами шуршал золотой песок пустыни. Прямо над головой ослепительно сияло жаркое солнце. Пуаро – живое олицетворение отчаяния – вяло тащился за мной следом. Маленький бельгиец терпеть не мог путешествовать. Наше плавание из Марселя, длившееся всего четыре дня, превратилось для него в настоящую пытку. Когда мы пришвартовались в Александрии, он был похож на тень самого себя, даже обычная для него аккуратность и чуть ли не кошачья страсть к чистоте были забыты. Вскоре мы прибыли в Каир и прямиком направились в отель «Мена-Хаус», расположившийся у самого подножия пирамид.
Колдовское очарование древнего Египта вскоре завладело мной. Но не Пуаро. Одетый точь-в-точь так же, как если бы он находился в Лондоне, он постоянно таскал с собой в кармане маленькую одежную щетку и вел нескончаемую войну с пылью, которая то и дело оседала на его костюме.
– А мои ботинки, – стонал он, – нет, вы только взгляните, Гастингс! Мои ботинки, из тончайшей натуральной кожи, всегда такие опрятные и сверкающие на солнце! Боже милостивый, внутри песок, который причиняет нестерпимые мучения, и снаружи тоже – так что глядеть больно! А жара… постоянно эта ужасная жара! От нее мои усы превратились в настоящую мочалку… да, да, мочалку!
– Лучше поглядите-ка на сфинкса, – перебил его я. – Даже я чувствую исходящее от него очарование древней тайны.
Пуаро недовольно покосился на меня.
– Не очень-то у него счастливое выражение лица, – пробурчал он. – Да и чего еще ожидать, когда бедняга только что не тонет в этом чертовом песке! Будь он проклят!
– Да не ворчите, Пуаро. В вашей родной Бельгии тоже песка хватает, – ехидно напомнил я ему, еще не забыв наш отдых в Ноксюр-Мер, в самом сердце «изумительных дюн», как было написано в путеводителе.
– Только не в Брюсселе, – заявил Пуаро, задумчиво глядя на пирамиды. – Что ж, хоть тут не обманули. Все они правильной геометрической формы… но вот эта их шероховатая поверхность! Она просто отвратительна! А пальмы! Терпеть их не могу! Хоть бы посадили их рядами, что ли!