Она не выглядела очень расстроенной или огорченной. Наоборот, она казалась успокоившейся и собранной. В половине восьмого она поужинала и вскоре после этого ушла к себе.
Утром горничная нашла ее мертвой.
Послали за доктором. Он сказал, что смерть наступила несколько часов назад. На тумбочке возле кровати стоял пустой стакан. Было совершенно очевидно, что она приняла снотворное и по ошибке налила слишком большую дозу. Хлоралгидрат, объяснил доктор, лекарство очень коварное. Никаких признаков самоубийства, никакой записки. Стали искать адреса ее родственников и наткнулись на адрес и телефон мисс Лоусон, ей и позвонили.
Пуаро спросил, не нашли ли у покойной каких-либо писем или бумаг. Хотя бы ту записку, которую принес человек, с которым потом уехали дети.
Ему ответили, что никаких бумаг не было найдено, но в камине осталась кучка бумажного пепла.
Пуаро задумчиво кивнул.
По словам прислуги в отеле, к миссис Питерс никто не приходил и в ее комнату никто не входил, за исключением человека, который увез детей.
Я сам спросил у швейцара, как он выглядел, но швейцар ничего не мог толком объяснить. Человек был среднего роста, светловолосый, похожий на военного, и больше никаких подробностей. Нет, бороды у него не было, это точно.
– Это был не Таниос, – прошептал я Пуаро.
– Дорогой мой Гастингс! Неужто вы считаете, что миссис Таниос после всех усилий, которые она предприняла, чтобы увезти детей от отца, покорно передала бы ему их из рук в руки, не устроив, по крайней мере, сцены? Конечно нет!
– В таком случае кто же был этот человек?
– Вероятно, тот, в ком миссис Таниос была уверена, или, скорей, посыльный от того, кому миссис Таниос доверяла.
– Человек среднего роста, – задумался я.
– Нам совершенно не важно, как он выглядел, Гастингс. Я абсолютно уверен, что человек, которого прислали за детьми, не имел к этому делу никакого отношения. А тот, кто действительно имел, предусмотрительно держался поодаль.
– И записка была от него, от предусмотрительного?
– Да.
– От того, кому миссис Таниос доверяла?
– Очевидно.
– И эта записка сожжена?
– Да, ей велели ее сжечь.
– А что по поводу конверта с resume, который вы ей вручили?
Лицо Пуаро приняло необычно мрачное выражение.
– Оно тоже сгорело. Но это не имеет значения.
– Не имеет?
– Нет. Видите ли, это все осталось в голове Эркюля Пуаро.
Он взял меня под руку.
– Пойдемте, Гастингс, нам здесь больше нечего делать. Мы должны позаботиться не о мертвых, а о живых. Вот с ними я и буду иметь разговор.