Хилари и миссис Бейкер стояли немного в стороне от остальных.
– Какая вы на самом деле? – не удержалась Хилари.
– А вам зачем знать?
– Тоже верно. И все же мне бы хотелось это знать. Мы долго путешествовали практически бок о бок, и кажется странным, что мне ничего о вас не известно. Я имею в виду, ничего существенного – что вы думаете и что чувствуете, что вам нравится и что нет.
– У вас слишком пытливый ум, дорогая, – заметила миссис Бейкер. – На вашем месте я бы умерила это качество.
– Я даже не знаю, из какой части Соединенных Штатов вы родом.
– Это не имеет значения. Я покончила со своей страной. По ряду причин я никогда не смогу туда вернуться. Если бы я могла отплатить Америке той же монетой, то с радостью бы это сделала. – На момент в ее голосе послышалась злоба, но она тут же вновь превратилась в энергичную и бодрую путешественницу. – Ну, пока, миссис Беттертон. Надеюсь, у вас будет приятная встреча с вашим мужем.
– Я даже не знаю, в какой части света нахожусь, – уныло произнесла Хилари.
– Теперь это незачем скрывать. Вы находитесь в Атласских горах – в весьма уединенном месте.
Миссис Бейкер отошла проститься с остальными, потом, весело помахав рукой, двинулась по площадке. Самолет был заправлен горючим, и пилот стоял рядом, поджидая пассажирку. Хилари ощутила озноб. Исчезала ее последняя связь с внешним миром. Стоящий возле нее Питерс, казалось, почувствовал ее реакцию.
– Место, откуда не возвращаются, – промолвил он. – Думаю, мы находимся именно там.
– Вы по-прежнему полны мужества, мадам, – мягко заговорил доктор Баррон, – или же вам хочется побежать за вашей американской приятельницей, сесть вместе с ней в самолет и вернуться в тот мир, который вы покинули?
– Разве я смогла бы это сделать, даже если бы хотела? – спросила Хилари.
Француз пожал плечами:
– Кто знает.
– Позвать ее? – осведомился Энди Питерс.
– Конечно, нет, – резко ответила Хилари.
– Для слабых женщин здесь нет места, – презрительно заметила Хельга Неедхайм.
– Мадам вовсе не слабая, – вежливо поправил ее доктор Баррон. – Она просто задает себе вопросы, как сделала бы на ее месте любая умная женщина. – Он подчеркнул слово «умная», словно давая понять, что к немке это определение не относится. Однако ее это не задело. Она презирала всех французов и не сомневалась в своих исключительных достоинствах.
– Неужели, получив свободу, можно думать о возвращении назад? – нервно осведомился Эрикссон.
– Но если невозможно ни вернуться, ни даже думать об этом, какая же это свобода? – возразила Хилари.
К ним подошел один из слуг.