«Кого послать? — размышлял я, возвращаясь из штаба. — Вероятно, Белозерова». Этот мастер разведки, впоследствии Герой Советского Союза, командовал разведывательным звеном. На машинах Белозерова мы установили импровизированные самодельные фотоаппараты. Хитрый механизм соединял аппарат с кнопкой. Летчик нажимал ее, производился снимок и автоматическая перестановка кадра.
Я понимаю, что, посмотри сегодняшний пилот-разведчик на нашу аппаратуру, установленную тогда на «яках», это зрелище доставило бы ему немало веселых минут.
А тогда… Тогда мы гордились изобретательностью наших умельцев. Ждать, пока подойдет новая аппаратура, мы не могли и по мере возможности искали выход из положения своими силами…
Звено истребителей, которое вел я, прикрыло звено разведчиков. Облака помогли нам. Вероятно, гитлеровцы решили, что в такую погоду ждать опасности неоткуда: с их аэродрома не поднялся ни один «мессер».
Аппараты Белозерова и на этот раз не подвели. На проявленной фотопленке были отчетливо видны торпедные катера и десантные баржи противника. Маленькие белые черточки, лучами отходившие от линий пирсов, ясно виднелись на снимках.
Но немцы, конечно же, не могли не заметить наших разведчиков. И они ясно представляли себе, что последует за их появлением. Ждать гитлеровцы не будут: рассредоточат корабли по бухтам, укроют в малоприметных с воздуха местах.
Промедление здесь, если не смерти, то проигранной операции подобно.
Запрашиваю разрешение штаба на боевой вылет. Получаю добро, созваниваюсь с командиром штурмовиков.
— Друже, пора!
Нашим коллегам такие операции не в новость. Их реактивные снаряды — «эрэсы» — и пушки отлично приспособлены для штурмовок торпедных катеров.
Вижу, как звено за звеном поднимаются в воздух штурмовики. Делают круг над аэродромом.
Пора и нам. Взлетаем. Разбиваемся в воздухе на две группы: на группу прикрытия и ударную. Первая будет прикрывать непосредственно штурмовики. Вторая — блокировать гитлеровский аэродром. Я — во главе ударной.
Взлетев последним и проверив, что группы в сборе, ложусь на маршрут. Оглядываюсь. Летчики, четко выдерживая интервалы, следуют за ведущими. Шестерки «Ильюшиных» идут в строю «пеленг». Мы, истребители, — парами и четверками.
Прежде всего — скрытность. От нее зависит если не сто, то во всяком случае семьдесят пять процентов успеха нашего замысла.
Дойдя до моря, переходим на бреющий. Внизу, всего в каких-нибудь тридцати — сорока метрах, под плоскостями машин бушует море. Резкий декабрьский ветер гонит над волнами холодную водяную пыль. Кажется, брызги от сшибающихся в ожесточенной своей схватке могучих валов вот-вот накроют самолеты.