Тяжелый бомбардировщик ТБ-3, приспособленный для перевозки десантников, и пассажирский самолет Ли-2 в ночь на 24 октября поднялись в воздух и взяли курс на Майкоп. В условленное время машины появились над целью, и с высоты 400–600 метров при сильном зенитном огне выбросили на парашютах несколько десятков смельчаков-матросов. В исключительно сложных условиях обстановки герои выполнили поставленную перед ними задачу. Они уничтожили 22 самолета противника и, потеряв всего лишь несколько человек, ушли в горы, а затем вернулись на свою территорию.
Так мы начинали воевать на Кавказе.
Наш саманный домик, расположенный недалеко от КП, с воздуха, пожалуй, был совсем неприметен. Во всяком случае, не один налет противника мы относительно спокойно отсиживались в нем, ожидая, когда пройдет очередная волна бомбардировщиков и можно будет снова идти на стоянку.
Во время налета подниматься в воздух было бессмысленно: и себя погубишь, и капониры с самолетами демаскируешь.
Но однажды немцы задели наш домик. В это время я чистил свой пистолет. Алексеев, мой заместитель, улыбаясь чему-то, дописывал письмо.
Неожиданно послышался гул моторов, душераздирающий свист бомб и грохот.
Оконная рама с визгом пролетела мимо меня и мелкой щепой рухнула на кровать Алексеева…
Мы очнулись под грудой штукатурки, досок и соломы.
— Костя, ты жив?
Алексеев бормочет что-то невразумительное, потом отвечает:
— Кажется, жив. А ты?
— Вроде бы.
— Пощупай себя. Может быть, ранен?
— Нет. Все нормально.
— Что делать будем?
— Спать. «Юнкерсы» вроде уходят.
— Уснешь тут.
Вбежал перепуганный хозяин хаты.
— Скажите, они, наверное, знали, что здесь командир и его заместитель?
«Они» — это немцы.
— Что вы, отец! Обыкновенное совпадение. На войне так бывает.
— Зачем утешаете? Почему же они не бомбили другие хаты?
Так нам и не удалось переубедить старика. Ворча что-то себе под нос, он принялся собирать доски. Вскоре окно было заколочено. Но до рассвета мы так и не заснули.
Коротая ночь, я втайне наблюдал за Алексеевым.
Бесстрашный в небе, отлично летающий днем и ночью, он здесь, на земле, был каким-то по-домашнему спокойным.
Что ж, война ко всему заставит привыкнуть, даже к бомбежкам.
Мы — на Кавказе. А что стало с теми, кому не удалось уйти с Херсонеса? Об этом страшно было подумать…
Забегая немного вперед, скажу, что те, кого мы считали погибшими, неожиданно воскресали.
Как-то раздался звонок из штаба:
— Вы знаете Сапрыкина?
— Ивана Ивановича?
— Да. Каково о нем ваше мнение?
— Был отличный боец. Заместитель командира эскадрильи.
— Вы могли бы дать на него письменную характеристику?