– Четверо, – подытожила Марина Грегг. – Четверо… а внуки?
– Пока девять. Быть бабушкой – это так здорово, – похвасталась миссис Бэнтри. – Родительской ответственности нету и в помине. Можешь их баловать сколько душе угодно…
Джейсон Радд перебил ее.
– Боюсь, солнце светит вам прямо в глаза, – сказал он, подошел к окну и поправил занавески. Вернувшись, попросил: – Расскажите нам об этой замечательной деревне.
Он передал ей чашку чаю:
– Угощайтесь, пожалуйста, берите горячую лепешку, или бутерброд, или кусочек торта? У нас итальянская повариха, всякие пирожные и торты – ее стихия. Мы, знаете ли, уже привыкли чаевничать по-английски, в пять часов.
– Чай, кстати говоря, восхитительный, – похвалила миссис Бэнтри, потягивая ароматный напиток.
Марина Грегг улыбнулась – кажется, вполне искренне. От Джейсона Радда не укрылось, что минуту назад ее пальцы стали нервно подергиваться, – теперь они успокоились. Миссис Бэнтри смотрела на хозяйку дома с неподдельным восхищением. Вершина славы Марины Грегг пришлась на пору, когда объем груди, талии и бедер еще не имел решающего значения. Никто не назвал бы ее «секс-бомбой», «несравненным бюстом», «королевскими бедрами». Она была изящной, стройной и гибкой. Овал лица и строение черепа вызывали в памяти образ Греты Гарбо. В свои фильмы она привнесла не просто секс, там чувствовалась личность. Внезапный поворот головы, взмах ресниц над очаровательными, загадочными глазами, легкое подрагивание губ – и зрители вдруг оказывались в плену очарования, и будоражили их вовсе не правильные черты лица, но некая магия плоти, застававшая их врасплох. Подобную магию она излучала и сейчас, хотя это не так бросалось в глаза. Как многие актрисы театра и кино, она умела отключать свой шарм, если того хотела. Могла уйти в себя, замкнуться, быть тихой или отстраненной, на горе восторженным поклонникам. И вдруг – поворот головы, неуловимый жест, внезапная улыбка – и магия снова пленила вас.
Одной из ее лучших работ в кино была «Мария, королева Шотландии», и, наблюдая сейчас за Мариной Грегг, миссис Бэнтри вспомнила именно эту ее роль. Потом перевела взгляд на мужа Марины. Он тоже смотрел на актрису. Он забыл, что за ним могут наблюдать, и его лицо ясно отражало его чувства. «Господи, – пробормотала про себя миссис Бэнтри, – да он ее обожает!»
Почему это так ее удивляет? Да все просто: пресса так расписывает и обсасывает романы кинозвезд, их преданность друг другу, что поражаешься, когда видишь нечто подобное своими глазами. Движимая импульсом, она произнесла: