– Хотел бы я знать, – сказал Дермот Крэддок, – что именно вы мне пытаетесь втолковать.
– Я пытаюсь решить для себя, – ответил Гилкрист, – в чем именно состоит мой долг. Представьте, его можно трактовать двояко. Есть долг доктора по отношению к своему пациенту. То, чем пациент с ним делится, должно оставаться между ними. Но есть и другая точка зрения. Вам может показаться, что пациенту угрожает опасность. И надо предпринять шаги, чтобы этой опасности избежать.
Он замолчал. Крэддок выжидательно смотрел на него.
– Да, – решился доктор Гилкрист. – Кажется, я знаю, как поступить. Я должен просить вас, главный инспектор Крэддок, сохранить в тайне все, что я сейчас скажу. Не от ваших коллег, разумеется. А от внешнего мира, в особенности от людей, которые находятся в этом доме. Согласны?
– Я не могу полностью связать себе руки, – произнес Крэддок. – Мало ли во что все это может вылиться? Но в принципе я согласен. Другими словами, все, что вы мне сообщите, я постараюсь держать при себе и не рассказывать никому, кроме моих коллег.
– Тогда слушайте. Возможно, это ничего и не значит. Когда женщины взвинчены, как Марина Грегг сейчас, они могут сказать что угодно. И вот что она сказала мне. Хотя, повторяю, возможно, это ничего не значит.
– Что же? – спросил Крэддок.
– После того как умерла эта женщина, Марина была на грани истерики. Послала за мной. Я дал ей успокоительное. Сел рядом, взял ее за руку, пытался как-то успокоить, говорил, что все будет хорошо. Она уже погружалась в сон и вдруг сказала: «Это предназначалось для меня, доктор».
Крэддок пристально посмотрел на него:
– Вот как? А потом… на следующий день?
– Больше об этом – ни словечка. Вскоре я сам ей об этом напомнил. Она уклонилась. Вот ее ответ: «Вы просто ошиблись. Ничего такого я сказать не могла. Наверное, мне ваше лекарство мозги затуманило».
– Но вы считаете, она это сказала на полном серьезе?
– На полнейшем, – подтвердил Гилкрист. – Это не значит, что так оно и есть, – предупреждающе добавил он. – Ее хотели отравить или Хитер Бэдкок – этого я не знаю. Это уже по вашей части. Я лишь говорю, что Марина Грегг, несомненно, была убеждена: чрезмерная доза лекарства предназначалась для нее.
Некоторое время Крэддок хранил молчание. Потом сказал:
– Спасибо, доктор Гилкрист. Вы сказали мне нечто очень важное, и ваши мотивы мне понятны. Ведь если эти ее слова на чем-то основаны, значит, ей и сейчас угрожает опасность, правда?
– Именно, – согласился Гилкрист. – В этом вся суть.
– У вас есть причины полагать, что дело обстоит именно так?