Потом мы прощались. Юлия поцеловала Аллу. Дебольский пожал руки Ибрагиму и Феликсу. Я обнялся с Ибрагимом и кивнул Феликсу. Он отвернулся. Глупо на меня обижаться. Если подумать, я ничего особенного не сделал. Только помог его жене получить удовольствие с этим итальянцем. Она и без меня бы его получила. Наверно, из-за этого Феликс и злился более всего. Он мог бы простить мне даже совращение собственной супруги, но не оглашение её тайных пороков. Мы часто боимся не того, чего нужно бояться, и стесняемся глупых вещей.
Предстоял долгий переход почти без надежды на успех. Мы прошли в другой конец долины, углубились в лес. Я шел первым, думая о том, как глупо мы поступаем. Ведь на самом деле только я владею оружием в этой компании. Дебольский почти слепой, а Юлия женщина. Нужно было взять с собой Ибрагима или Феликса, чтобы помогали мне прорубаться сквозь этот лес. Но не успели мы углубиться в него, как раздалось несколько выстрелов. Мы остановились. Выстрелы повторились вновь. Сомнений не было, это стрелял карабин Ибрагима. Но почему он так стреляет? Очередями по три выстрела. Короткие и длинные. В чем дело?
– Это сигнал о помощи, – первым догадался Дебольский, – он нарочно так стреляет, чтобы мы вернулись. Нужно поворачивать обратно.
– Мы прошли уже несколько километров, – напомнил я ему, едва сдерживаясь от злости, – если вернемся, то сегодня уже никуда не выйдем и никого не найдем. Неужели вы не понимаете, как это опасно? Может, он отгоняет птиц или стервятников, которых привлек запах разлагающегося тела нашего проводника. Зачем нам возвращаться?
В этот момент снова раздалась серия выстрелов. Сомнений не было, Ибрагим подавал сигнал о помощи. Или о возвращении. Я взглянул на Юлию. Кажется, мы переоценили женские силы. Ей нужно остаться в лагере, она не сможет проделать такой путь. А нам с Ибрагимом лучше вдвоём попытаться выйти к морю.
– Возвращаемся, – твердо решил Леонтий Яковлевич, и мы повернули обратно.
Мы шли обратно ещё полтора часа. Наконец, когда мы дошли до своего небольшого лагеря, то увидели странную картину. Феликс сидел на земле с обиженным выражением лица. У него был разбит рот, и он прижимал к нему платок, скрывая два выбитых зуба и разорванные губы. Алла плакала, лежа на земле, а Ибрагим ходил вокруг них со страшным видом и всё время ругался.
– Что случилось? – устало спросил Дебольский, когда мы наконец подошли к ним. – Почему вы стреляли? Почему ты нас вернул?
– Это сукин сын нас всех обманывал, – крикнул Ибрагим, замахиваясь на Феликса своим карабином. Тот невольно сжался.