Я тут же известил о нашем решении Цзинь-чэня.
— Между моим батюшкой и вами, господин, — сказал я ему, — отношения столь тесные, что и между реками Вэй и Ян. Некогда вы имели намерение взять Цин-цзюнь в жены своему сыну, и вот вам наше согласие. Однако обстоятельства сейчас таковы, что мы с супругой не можем ждать, пока она достигнет надлежащего возраста, так как отбываем в Сишань. Прошу вас переговорить с моими родителями и взять мою дочь к себе в дом в качестве жены-подростка[92].
Ван Цзинь-чэнь обрадовался.
— С радостью принимаю ваше решение,— сказал он.
Попечение о сыне я доверил своему доброму приятелю Ся И-шаню, который взял его в лавку, чтобы он приучался к торговле. Едва наши приготовления были завершены, прибыла лодка от Хуа. Это было как раз двадцать пятого дня двенадцатого месяца в год под циклическим знаком гэн-шэнь[93]. Юнь сказала:
— Если мы сейчас выйдем за ворота, боюсь, не избежать нам насмешек соседей, к тому же найдутся люди, вроде того шансийца, и просто не дадут нам сесть в лодку. Ехать надо завтра утром, в пятую стражу, когда все еще спят.
Я спросил:
— А сможешь ли ты, больная, подняться так рано?
— Смерть ли, жизнь ли, все в руках судьбы, — ответила Юнь. — Что будет — то будет.
Я сообщил отцу о своем решении. И он его одобрил. В ту же ночь я взял коромысло и тайком перенес часть вещей в лодку. Сыну я велел лечь пораньше. Цин-цзюнь плакала подле матери. Юнь, как могла, утешала ее:
— Судьба неблагосклонна ко мне, к тому же я была несдержанна в своих чувствах. Потому и очутились мы в столь бедственном положении. Мое счастье еще, что твой отец так привязан ко мне, тебе нечего за меня беспокоиться. Через два-три года дела наши непременно уладятся и вся семья вновь соединится. Когда ты войдешь в новый дом, постарайся быть хорошей невесткой, не будь похожа на меня. Я знаю, что твоя свекровь и свекор рады взять тебя в жены своему сыну, они будут добры к тебе. Все, что остается в наших корзинах и сундуках, — твое, возьми эти вещи с собой. Младший брат еще мал годами, и лучше, чтобы он пока ничего не знал. Перед отъездом мы скажем ему, что я еду к лекарю и вернусь через несколько дней. Лишь когда наша лодка будет далёко, скажи ему всю правду и попроси деда присмотреть за ним.
Сопровождать нас вызвалась одна пожилая женщина, та самая, которая некогда сдала нам свой летний дом, о чем я писал уже в первой тетради своих записок. Она сидела рядом с нами и, пока шел этот разговор, вытирала безостановочно льющиеся слезы. Перед пятой стражей мы разогрели чжоу. С немалым усилием сделав веселое лицо, Юнь пошутила: