— Господин Фань отбыл в Чанчжоу по делам службы.
По его смущению я понял, что это ложь. Но все же я спросил, когда господин вернется.
— Не знаю, — был ответ. Тогда я заявил:
— Пусть мне придется торчать здесь год, я все равно дождусь его.
Слуга, догадавшись о цели моего визита, потихоньку спросил:
— А правда ли, что госпожа Фань приходится вам родной сестрой?
Я ответил:
— Не будь она моей сестрой, стал бы я дожидаться господина Фаня!
Слуга сказал тогда:
— Прошу господина обождать.
По прошествии трех дней мне объявили, что господин Фань возвратился в Цзинцзян, и выдали двадцать пять монет. Я нанял осла и поспешил домой. Я застал Юнь взволнованной и в слезах. Она сразу же огорошила меня известием:
— Вчера вечером А-шуан сбежал, прихватив все наши вещи. Я попросила соседей поискать мальчика, но его до сих пор не нашли. То, что он исчез, огорчает меня гораздо больше, чем пропажа вещей. Когда мы уезжали, его мать трижды повторила просьбу, чтобы я хорошенько присматривала за ним. Если он удрал домой, ему придется переезжать через Янцзы, Мало ли что может случиться на реке! А вдруг родители укроют его в потайном месте и потребуют вернуть им сына? Что мы тогда будем делать? С каким лицом я предстану перед своей названной сестрой?
Я сказал ей:
— Не волнуйся. Давай рассудим спокойно. Тот, кто прячет своего сына с целью шантажа, делает это ради денег. Но все прекрасно знают, что у каждого из нас по две руки, по одному рту и ничего больше. Он прожил полгода в нашем доме, мы его кормили и одевали и за все это время ни разу не подняли на него руку, ни разу не выбранили, об этом знает вся округа. Я думаю, что этот малый давно уже исподличался и, видя, что дела наши день ото дня хуже, улизнул с нашим скарбом. Что же до госпожи Хуа, которая приходится тебе названной сестрой и которая послала с нами этого негодника, то именно ей, а не тебе должно быть стыдно. Следует немедленно сообщить о его бегстве в управу — так мы избежим дальнейших осложнений.
Мои доводы несколько успокоили Юнь. И все же во сне она часто всхлипывала и бормотала:
— А-шуан убежал! Как могла Хуа возложить на меня такую ответственность!
Ее состояние день ото дня ухудшалось. Я хотел послать за лекарем, но Юнь воспротивилась.
— Ты же знаешь,— сказала она,— что моя болезнь началась от изнурения, вызванного душевной тоской, когда убежал брат, а вслед за тем умерла матушка. Недуг обострялся каждый раз, когда на нас обрушивалось несчастье. Всю жизнь я остерегалась делать промахи, всей душой стремясь быть хорошей невесткой. Но у меня ничего не вышло. Я уже настолько тяжело больна, что никакой, даже самый хороший врач мне не поможет. Поэтому прошу тебя, не делай ненужных трат. За двадцать три года нашей согласной супружеской жизни я всегда была уверена, что ты любишь меня, несмотря на мои недостатки.