— Ой, о чем это я говорил?
Репортер обвел недоуменным взглядом Алазаева и Рамазана. Он ничего не заметил и думал, что отвлекся только на секунду, и теперь, к стыду своему, не знал, как продолжить рассказ. Если такое случалось с актером во время спектакля и он забывал свою роль, то ему пора уходить на пенсию.
— О конкуренции, — напомнил Алазаев, посмотрев на часы, показывающие одиннадцать вечера по местному времени. Синхронно с ним то же самое сделал и репортер, благо наручные часы у него не отобрали, как ни зарился на них Малик.
— Можно вопрос?
Алазаев кивнул.
— У вас телевизор работает?
— Работает.
— А какие каналы берет?
— Российские — все. Кое-что иностранное тоже.
— Ого, спутник, — удивился журналист. — Можно сейчас восьмой посмотреть?
— Почему нет? Можно, — снисходительно сказал Алазаев. — Только тихо. Люди умаялись, не надо их будить.
— Конечно, конечно, — зашептал репортер, оглядываясь по сторонам и проверяя, не разбудил ли он кого своими словами, но оказалось, что от его рассказа, напротив, все уже заснули.
Алазаев — обленился. Вставать, чтобы включить телевизор, не хотел, поискал пульт управления вначале на столе, но ничего, кроме пустых тарелок, не нашел. Потом стал водить взглядом по пещере, куда мог добраться, не сходя со своего места, и где не было темноты.
Рука невольно откинулась в сторону, наткнулась на какую-то коробочку, гладкую, приятную на ощупь, и даже не посмотрев на нее, Алазаев понял, что нашел пульт, обнял его ладонью, ткнул на первую же попавшуюся кнопку, направив пульт на телевизор. Там что-то щелкнуло в ответ, из глубины кинескопа, как из морской бездны, всплыло нечто непонятное, расплывчатое, скорее это была вспышка сверхновой звезды, свет которой, прилетев из невообразимых для человеческого ума далей, быстро расплылся по всему экрану. Картина на экране с каждым мгновением становилась все более четкой, но Алазаев переключился на восьмой канал прежде, чем стало ясно, кто и за кем там гнался. Видимо, фильм этот извлекли из той же помойки, где любил копаться Малик. Хорошо еще, что он заснул, а то стал бы упрашивать, чтобы ему позволили хоть несколько минут понаслаждаться заокеанским мордобитием.
До новостей оставалось несколько минут, в течение которых Алазаев с репортером вынуждены были смотреть рекламу подгузников, шоколадок, йогуртов, бульонных кубиков и косметики. Процесс этот затягивался. Когда терпение Алазаева приближалось к концу и он почти решился поискать более занимательный канал, на котором можно переждать несколько рекламных минут, наконец-то пошла заставка «Последних известий», сопровождавшаяся резкой, заставлявшей вздрагивать, музыкой, точно ее исполнял оркестр, состоящий из не самых хороших музыкантов, считавших, что чем громче они будут извлекать звуки из своих инструментов, тем лучше.