— В порядке все будет или нет, никто не знает, — сказал Бату задумчиво. — И, пожалуй, стоило бы послушаться Эйле и уйти отсюда, если бы она сказала об этом чуть раньше. Но теперь уже и костер горит, и мясо жарится, и поздно…
— И мы останемся здесь, — подхватил Аги. — И будем ждать того, что уготовано судьбой. Потому что, как говорят мудрые люди, судьба — хитрая штука и от нее не сбежишь. Хотя, чтобы проверить это, следовало бы по крайней мере дважды прожить одну и ту же жизнь.
— Что-то ты совсем заговорился, — буркнул Энки. — Хватай скорей вон тот кусок, он уже готов.
На сытый желудок унылые мысли в голову не шли; говорили о пустяках. Засыпая, Эйле пробормотала:
— Здесь кончился наш след… и кругом валяются наши кости. Мы совершили ошибку, но она уже исправлена… Демон из Марбе разорвет ткань времени… Аги с нами, все будет хорошо.
Аги и Бату уже спали; Орми махнул рукой и сказал Энки:
— Не обращай внимания. У девчонки, видать, и впрямь что-то с головой.
Спустя недолгое время Орми шепотом позвал брата:
— Энки! Ты спишь? Пойдем поговорим.
Энки не спал.
— Это верно, — откликнулся он. — Поговорить надо.
Подкинув в костер веток, братья выбрались на каменную плиту, уступом торчавшую над расщелиной.
Влажный ветер с востока гнал в кромешной тьме клочья тумана. Далеко внизу протяжно, тоскливо выли волки: «У-улле!» Рев мамонта отдавался эхом в скалах.
Братья долго сидели молча. Они почти ничего не видели в темноте, но звуки и запахи говорили им больше, чем зрение.
— Странно, — сказал Орми. — Мне вдруг захотелось на минуту стать человеком… то есть обычным, меченым.
— Почему? — В голосе Энки слышалось недоумение.
— Я хотел бы увидеть все это… скалы, деревья…
— Днем не насмотрелся?
— Ночью, наверное, все по-другому. Ночью воздух чище. Знаешь, в последние дни я стал замечать странные вещи. Мир как будто стал чуть-чуть лучше. Он уже не кажется мне таким злым и враждебным, как раньше. Или это мы стали сильнее? Эти горы, цветы… они красивые.
— Да ты спятил! — Энки не мог сдержать возмущения. — Этот грязный, вонючий, гнилой насквозь мир ты называешь красивым? Эти голые безжизненные горы? Цветы с трупным запахом? Мерзкие ночные твари, ходячие трупы, сосущие кровь, — их ты тоже теперь полюбил? Ну уж нет! Не время сейчас благодушничать. Вот если бы нам удалось победить Улле и сделать все таким, как было раньше, тогда, пожалуй, я бы подумал еще над твоими словами. Но не теперь. Нашел, тоже мне, красоту.
Орми вздохнул.
— Ладно… Чего там. Ты прав, конечно. Хотя… Я вспомнил рассказ Веора. Светлые не видят зла. Значит, нашему Старику мир кажется по-прежнему прекрасным…