Валевский открыл коробку и увидел в ней дюжину эклеров – тех самых эклеров, которые делал для него шеф-повар «Европейской». Конвоир, который до той поры смирно стоял в дверях, встревожился.
– Простите, сударыня, – забурчал он, – но запрещено передавать арестантам еду… Запрещено! Мало ли что там окажется…
– О, не беспокойтесь, сударь, – ответила Амалия, смеясь. – Само собой, в самом большом эклере спрятаны отличные напильники, чтобы облегчить узнику бегство… – Вдруг баронесса оборвала смех и, строго поглядев на конвоира, заговорила уже другим, холодным тоном: – Вы что? Не знаете, что ли, с кем говорите? Стыдитесь! Ваши предположения вовсе не делают вам чести…
Струхнувший конвоир зачем-то отдал честь, запер дверь камеры на колесах и проводил даму наружу, где ее уже ждал вице-губернатор Красовский.
– Его императорское величество приезжает через неделю, – сообщила ему Амалия. – Полагаю, мне не стоит давать вам указания, как именно следует его встречать. Однако рекомендую вам воздержаться от упоминаний об арестах в университете, равно как о том, что я здесь делала. Визит должен пройти как обычно, и ничто не должно его омрачить.
Красовский заверил баронессу, что сделает все от него зависящее, дабы его императорское величество чувствовал себя в О. как дома.
– А что с парюрой? – не удержался вице-губернатор. – Господин де Ланжере говорил мне – вы отыскали все предметы, кроме одного.
– Да, не хватает брошки, – вздохнула Амалия. – Но это пустяк, я уверена, ювелиры по эскизам сделают вторую, точно такую же.
– А как именно вам удалось найти парюру?
– Секрет! – ответила Амалия, лучась улыбкой.
Она поднялась на перрон, дружески кивнула библиотекарю, чья старческая физиономия выглядывала из-за рядов зевак, и насмешливо покосилась на репортера, который, стоя впереди всех, быстро-быстро писал что-то в своем блокноте. Душа Стремглавова пела – редактор пообещал ему оплатить заметку об отбытии высокой особы по пять копеек строчка, и журналист поневоле стал склоняться к мысли, что вовсе не надо ему ехать в столицу, когда можно сделать карьеру и здесь. Кроме того, у него была наготове отличная история для друзей – о том, как он звал замуж горничную Дашеньку, но та ответила отказом, и только потом ему стало известно, что предложение он делал никакой не Дашеньке, а самой натуральной баронессе Корф.
Де Ланжере подал знак Бертуччи, тот взмахнул рукой, и оркестр принялся исполнять «Преображенский марш». Половников, стоявший в толпе провожающих, приосанился. Он только что получил очередной орден за неоценимую помощь в расследовании и, кроме того, занял место безвременно почившего господина Сивокопытенко. Теперь дома у Половникова жила новая служанка, которая отменно стирала, гладила, готовила и вдобавок присматривала за детьми. Антон Иванович каждый день ходил в чистой рубашке, а большего от нее (по крайней мере, пока) он не требовал.