Тут в голове Хилькевича замелькали мысли уж совсем неописуемые, и один бог ведает, каким образом король дна сумел удержаться от того, чтобы высказать их вслух. Но у него не было на руках ни единого козыря.
Король дна злобно покосился на Дашеньку, которая смотрела в окно с таким видом, словно ее более ничто не занимало, сквозь зубы попрощался с баронессой и вышел.
Спустя несколько минут он оказался уже у Розалии, в заведении напротив, где было непривычно тихо и безлюдно. Граф Лукашевский и Жорж от нечего делать перекидывались в карты, вяло пытаясь надуть друг друга. Злясь на их присутствие, Виссарион Сергеевич вкратце рассказал о своем разговоре с баронессой.
– Мне не нравится, что приезжая дама все время поминает твою жену, – заявила Розалия. – На что она намекает?
– Вероятно, на то, что может отправить меня на бессрочную каторгу, если я пойду против нее, – со злым смешком ответствовал Хилькевич.
– Вздор, мой сеньор, – бросил Жорж. – То дело слишком давнее, и как пить дать никто ничего не сможет доказать.
– Ты опять проиграл, поэт, – поддразнил его граф.
– Век живи, не забывай: везет в любви, а в карты ай-ай-ай, – ухмыльнулся сутенер.
Розалия нахмурилась.
– Виссарион! А что с этими… птицами? Получается, она тут ни при чем?
– Именно так, – угрюмо ответил Хилькевич, – ей даже про них неизвестно.
– Тогда кто же мог… – начал граф, случайно бросил взгляд на карты – и умолк.
– В чем дело, Антонин? – спросил Хилькевич, видя, что Лукашевский хмурится и что-то обдумывает.
– Ни в чем, собственно, – после небольшого колебания ответил граф. – Я просто вспомнил кое-что: завтра в город прибывает некто Николай Рубинштейн. Не может ли он быть как-то связан с тем, что у нас творится?
– Тот самый Рубинштейн? – вырвалось у Розалии. – Первый среди шулеров?
– Надо же, какая птица к нам попасть стремится! – засмеялся Жорж.
– Да, мне говорили о его приезде, – хмуро проговорил король дна. – Но какое отношение он может иметь ко всему этому?
– Не знаю, – задумчиво уронил граф, – не знаю. Но, насколько я помню Рубинштейна, от него можно ждать чего угодно.
– Глупости, – сказала Розалия решительно, – просто глупости! Я знала его мать, его приемного отца, того самого Рубинштейна, и хорошо помню его самого. Чтобы он стал устраивать такое… – Мадам поежилась. – И потом, зачем ему наш город? Он живет то в столице, то в Монте-Карло, то в Бадене, ни в чем себя не стесняет… Я не хочу обидеть никого из присутствующих, но мы для него – глухая провинция, только и всего.
– И тем не менее, – заявил Лукашевский, – странно, что все началось именно перед его приездом.