— Спасибо! — поблагодарила я.
Владик — фанат игр похлеще, чем Андрей. Просто мне показалось неудобным сообщать это Дольскому, когда тот почему-то обвинил бедного Глуховских.
Рита между тем спокойно включила процессор и принялась изучать данные. Постепенно внимание коллег от нас отвлеклось, один лишь Даниил Абрамович, как мне чудилось, продолжал усиленно вслушиваться.
— Анна Геннадьевна утверждает, что нас сглазили, — заметила я. — Несчастье за несчастьем, правда, Рита?
— Да, — согласилась она. — Впрочем, для меня, как ты понимаешь, смерть Сережи и потеря рабочих данных — вещи несопоставимые.
— Для всех нас, я думаю, — поправила я.
— Для меня особенно, — с нажимом произнесла Рита. — Мы с ним вместе переживали такие светлые минуты, а впереди нас ожидали долгие дни безоблачного счастья.
Заучила она, что ли, эту фразу? То ли из сериала, то ли из женского романа. И я невинно полюбопытствовала:
— Надо же? А мне казалось, вы поссорились.
— Да? — подняла брови Рита. — И что же навело тебя на эту странную мысль?
— Ну, мне трудно сказать. Нет, не поссорились, а, что называется, черная кошка пробежала. Раньше вы так свободно общались, а последние дни чувствовалась некоторая напряженность.
— Ты вообще девочка романтическая, — снисходительно улыбнулась моя собеседница. — Тебя, видимо, скучны отношения, где все протекает гладко, вот и придумываешь что-нибудь. Никакой напряженности не было.
— Да? А Сережка говорил…
— Что говорил?
Я обратила внимание, как Рита сцепила пальцы. Щеки ее горели, однако голос был холоден и ровен.
— Ничего, — пошла на попятный я. — Не стоит об этом вспоминать.
Помимо прочего, меня смущал интерес Дольского. Не хотелось выкладывать свои карты при нем.
— Ты ведь никогда не увлекалась сплетнями, — тихо проговорила Рита.
— Да, но я всегда любила правду, — тоже тихо ответила я.
Возможно, наша беседа продолжилась бы, но тут дверь открылась и появился начальник отдела.
— Ну, как дела? — привычно забыв поздороваться, лучезарно улыбнулся он. — Чего новенького?
Глаза всех обратились ко мне. Я читала, что в древности гонцов, приносящих дурные вести, принято было убивать.
— Здравствуйте, — вздохнула я. — Дела плохо. Вирус уничтожил всю информацию в моем компьютере. Здесь, у Риты, кое-что осталось, но очень мало.
— Что? — опешил Марченко.
Я повторила. И тут случилось то, чего я опасалась с самого начала. На меня стали орать. Вернее, не стали, а стал. Он один, разумеется. Мне кажется, на меня не кричали так никогда в жизни. И, надеюсь, никогда больше не будут. Слова я повторить не в силах, но, поверьте, они были неизмеримо грубыми и столь же несправедливыми.