Роялисты приуныли, и только Мале оставался весел.
— Чему вы радуетесь? — обидчиво спросил его Бертье де Совиньи. — Гороскопы гадалки Кленорман подтвердились: Наполеон уже сидит в берлоге русского медведя.
— Ну, — отшутился Мале, — он свалился в эту берлогу по недоразумению. Посмотрим, каково-то он из нее выберется, когда одноглазый медведь проснется с рычанием.
— Вы имеете в виду Кутузова? — спрашивали его… Мале не поленился принести карту России.
— Смотрите! — сказал он. — Наполеон попал в условия, в каких ему бывать еще не приходилось… нигде в Европе. Отступление Барклая и Кутузова — не от страха и не от слабости россиян. Нет, — утверждал Мале, — это, скорее, великолепная западня, в которую наш император залезает сам, еще не догадываясь, куда и зачем он лезет… Москва для него и станет задвижкой, которая разом захлопнет эту западню!
В мемуарах людей того времени мы находим одно удивительное совпадение. Именно в эти дни умнейший человек Парижа, князь Талейран де Перигор, — в частной беседе с маркизою Куаньи — сказал буквально следующее:
— Вот самый удачный момент, чтобы ЕГО низвергнуть…
В лечебнице для душевнобольных, почти одновременно с Талейраном, точно так же думал и генерал Мале.
«Конспирация» — «Кампания»
А затем всякие известия из России перестали поступать в Париж; по осенней, затянутой дождями Франции расползались мрачные слухи об ужасах русской зимы, о неизбежной гибели от русских дикарей самого императора и всей его армии…
Вечером 19 октября Мале без предупреждения вошел в комнату Лафона.
— У меня серьезный вопрос… Можете ли вы представить, что императора более не существует?
В поднятой руке Мале держал шандал со свечами.
— Разве получены новые депеши из России?
— Нет, — отчеканил Мале. — Но советую заранее проникнуться мыслью, что императора более не существует.
— Куда же он денется? — недоуменно спросил аббат.
— Наполеон уже пронзен пикою русского казака.
— Кто-нибудь во Франции знает об этом? Мале выступил из тени, задул пламя свечей.
— Пока что об этом знают только два человека: я и вы! Причем, — добавил он, — смерть императора наступит тогда, когда мы с вами определим ее дату… Готовьтесь!
Руки аббата судорожно дернулись, рванули нитку, и горошины четок вдруг весело закружились по комнате.
— Генерал… Что вы задумали, генерал?
— Восстановить лишь то, что разрушил император. — Аббат при этих словах обессиленно рухнул в кресло, но генерал Мале безжалостно закончил:
— Да, я понимаю, что республика вам не по душе, но все-таки вам предстоит примириться с нею…
Выступление было назначено на конец октября, о чем Аделаида Симоне и предупредила генералов Лагори и Гидаля в их заточении. Мале велел жене приготовить крупные боны государственного казначейства, вынуть из нафталина мундиры.