– Луи, сейчас не время впадать в сантименты по поводу этого превращения. Не бросай мне мои же собственные слова! Я ошибался.
– Нет. Ты не ошибался.
– Что ты пытаешься мне сказать? Луи, мы зря теряем время. Мне нужно идти искать это чудовище! Он забрал мое тело.
– Лестат, с ним разберутся остальные. Может быть, уже разобрались.
– Уже разобрались! В каком смысле – уже разобрались?
– Ты думаешь, они не знают, что произошло? – Он был глубоко потрясен и в то же время сердит. По мере того как он говорил, в его лице то проступали, то исчезали человеческие черты. – Как могло произойти подобное событие, чтобы они не узнали? – спросил он, словно моля меня о понимании. – Ты говоришь об этом Раглане Джеймсе как о каком-то колдуне. Но ни один колдун не сможет полностью скрыться от могущественных созданий, подобных Маарет и ее сестре, подобных Хайману, Мариусу или даже Арману. И что за неловкий колдун – он убивает твоего смертного агента таким кровавым, жестоким способом. – Он покачал головой и неожиданно прижал руки к губам. – Лестат, они все знают! Не могут не знать. Вполне возможно, что тело твое уже уничтожено.
– Они бы так не поступили.
– Почему нет? Ты отдал этому демону разрушительную машину…
– Но он не умел ею пользоваться! Всего тридцать шесть часов по смертным меркам! Луи, как бы то ни было, ты должен дать мне кровь. Оставь свои лекции на потом. Соверши Обряд Тьмы, а я уж найду ответы на все эти вопросы. Мы зря теряем драгоценные минуты и часы.
– Нет, Лестат. Не зря. Вот что я пытаюсь донести до тебя! Вопрос о Похитителе Тел и том теле, что он у тебя украл, не должен нас сейчас волновать. Важно то, что происходит с тобой – с твоей душой – вот в этом теле.
– Отлично. Как скажешь. А теперь преврати это тело в вампира, и побыстрее.
– Не могу. Или, говоря честнее, не буду.
Я бросился на него. Ничего не мог с собой поделать. И через мгновение вцепился обеими руками в отвороты его жалкого, запыленного черного пиджака. Я потянул на себя ткань, готовый вырвать его из кресла, но он остался совершенно недвижим и тихо смотрел на меня с потрясенным и грустным лицом. В бессильной ярости я отпустил его и остался стоять, пытаясь побороть растерянность в своем сердце.
– Не может быть, что ты говоришь это всерьез! – взмолился я, снова ударяя кулаками по столу. – Как ты можешь отказать мне в этом?
– Может быть, теперь ты разрешишь мне побыть тем, кто тебя любит? – спросил он, и в его голосе опять зазвучали эмоции, а с лица не сходило печальное и трагическое выражение. – Я не сделал бы этого, как бы ни было велико твое несчастье, как бы сильно ты меня ни умолял, какую бы ты ни изложил мне ужасную последовательность событий. Не сделал бы, потому что нет под Богом такой причины, по которой я создал бы нового представителя нашего рода. Но ты не рассказал мне ни о каком великом несчастье! Тебя не окружила ужасная последовательность событий! – Он покачал головой, словно был слишком взволнован, чтобы продолжать, но добавил: – Ты восторжествовал, как умеешь восторжествовать только ты.