– Дэвид, мы победили! – заорал я, и слова выскочили из моего рта на безумной громкости. Я вскочил с пола, на который упал, вновь обретая всю свою восхитительную, великолепную быстроту и силу. Я вслепую кинулся к двери и в последний момент заметил свое бывшее смертное тело, на четвереньках карабкающееся к ступенькам.
Комната буквально разрывалась от жары и света, когда я выбрался в коридор. Мне нельзя было оставаться там ни секундой дольше, пусть даже я и услышал оглушающий выстрел, произведенный из мощного револьвера.
– Да поможет тебе Бог, Дэвид, – прошептал я. В мгновение ока я уже стоял у подножия первого лестничного пролета. Благодарение небу, в коридор не проникал солнечный свет, но мои знакомые сильные конечности уже слабели. Когда раздался второй выстрел, я уже перепрыгнул через перила лестницы А и бросился вниз, на пятую палубу, на ковер… и побежал.
Еще один выстрел я услышал перед тем, как попасть в каюту. Но он был такой слабый! Темная, загорелая рука, ухватившаяся за дверь, оказалась почти не в состоянии повернуть ручку. По моему телу снова побежали мурашки от холода, такие же, как во время прогулки по джорджтаунскому снегу. Но я толкнул дверь, она открылась, и я упал на колени – уже внутри комнаты. Пусть даже я потеряю сознание, от солнца я в безопасности.
Последним усилием воли я захлопнул дверь, втолкнул на место открытый сундук и свалился в него. Потом пришлось приложить все силы, чтобы потянуться за крышкой. Когда я услышал, что она закрылась, я уже ничего не чувствовал. Я лежал без движения, и с моих губ сорвался неровный вздох.
– Да поможет тебе Бог, Дэвид, – прошептал я. Зачем он стрелял? Зачем? И зачем было столько раз стрелять из этого большого, мощного оружия? И как мог весь мир не услышать этот шумный, большой револьвер?
Но никакая сила на земле не властна была дать мне возможность ему помочь. У меня закрывались глаза. А затем я поплыл в глубоком бархатном мраке, которого не знал с момента роковой встречи в Джорджтауне. Все завершилось, все было кончено. Я снова стал Вампиром Лестатом, а все остальное – ерунда. Все вообще.
Кажется, мои губы еще раз сложились в слово «Дэвид», как при молитве.
Не успев проснуться, я почувствовал, что ни Дэвида, ни Джеймса на пароходе нет. Не могу точно сказать, откуда я это знал. Знал, и все.
Кое-как расправив одежду и позволив себе насладиться несколькими мгновениями головокружительного счастья, смотрясь в зеркало и разминая мои чудесные пальцы рук и ног, я пошел убедиться, что их обоих нет на борту. Джеймса я и не надеялся найти. Но Дэвид. Что случилось с Дэвидом после выстрелов?