Мосье Ривьер снова оглядел внутренность своей шляпы, словно раздумывая, не содержится ли в этих последних словах достаточно откровенного намека на то, что ему следует надеть ее и удалиться. Затем, внезапно преисполнившись решимости, сказал:
— Сударь, позвольте мне спросить у вас одну вещь. Считаете ли вы, что я не вправе находиться здесь? Или, быть может, по-вашему, вопрос уже решен?
Его невозмутимая настойчивость заставила Арчера почувствовать, насколько неуместными были его шумные выпады. Мосье Ривьеру несомненно удалось произвести на него впечатление. Слегка покраснев, Арчер снова сел и знаком пригласил молодого человека последовать его примеру.
— Простите, но почему вы думаете, что вопрос не решен?
Мосье Ривьер сокрушенно ответил на его взгляд.
— Следовательно, вы разделяете мнение остальных членов семьи, что ввиду новых предложений мадам Оленская едва ли сможет не вернуться к мужу?
— О, господи! — вскричал Арчер, а гость его тихонько пробормотал что-то в подтверждение своих слов.
— Прежде чем повидаться с нею, я — по просьбе графа Оленского — встретился с мистером Лавелом Минготтом, с которым перед отъездом в Бостон неоднократно беседовал. Сколько я понимаю, он выражает мнение своей матушки, а миссис Мэнсон Минготт пользуется большим влиянием в семье.
Арчер сидел молча с таким чувством, будто он цепляется за скользкие края разверзшейся у него под ногами пропасти. Неожиданное открытие, что его отстранили от участия в этих переговорах и даже не известили, что они ведутся, повергло его в изумление, перед которым померкло даже еще более сильное изумление по поводу того, о чем он сейчас услышал. Его внезапно осенило, что если родственники перестали с ним советоваться, значит, какой-то глубокий родовой инстинкт внушил им, что он уже не на их стороне; и теперь ему вспомнились вдруг обретшие новый смысл слова Мэй, сказанные ею по пути домой от миссис Мэнсон Минготт в день состязания лучников: «Быть может, Эллен все-таки была бы счастливее с мужем».
Даже в смятении, вызванном этими новыми открытиями, Арчер вспомнил свой возмущенный ответ и то обстоятельство, что жена его с тех пор ни разу не упомянула при нем имени госпожи Оленской. Ее небрежное замечание, несомненно, было соломинкой, поднятой, чтобы узнать, откуда дует ветер, о результатах было доложено семейству, после чего оно молча исключило Арчера из своих совещаний. Он подивился силе родовой дисциплины, которая заставила его жену покориться этому решению. Он был уверен, что Мэй не поступила бы так, если бы ей не позволила совесть, но она, по-видимому, разделяла мнение семьи, что госпоже Оленской лучше быть несчастливой женой, чем разведенной, и что нет смысла обсуждать это дело с Ньюлендом, которому свойственна нелепая манера вдруг ни с того ни с сего ставить под сомнение самые очевидные истины.