Такая низменная страсть являлась позором для тонкого гурмана, каковым являлся Аркадий, но он ничего не мог с собой поделать. Гемоглобин от еженедельной порции печенки у Гилермана зашкаливал, кровь бурлила…
Аркаша выложил на огромную сервизную тарелку содержимое казанка и, втягивая обратно слюни, поставил блюдо на овальную салфетку. Изящные вилка и нож с хромированными ручками уже дожидались вечернего священнодействия. Зеленый горошек, желтая консервированная кукуруза, укроп и петрушка, нарезанный огурец красиво обрамляли бесформенную серую массу рубленой печени. Но едва редактор опустился на стул и занес вилку над своим сокровищем, в дверь кто-то настойчиво забарабанил. Аркадий вздохнул, нехотя отложил в сторону прибор, выдернул из-за шиворота крахмальную утиралочку и направился в прихожую…
…Умирая в темной сумке от духоты, Бублик думал о вредности своей хозяйки. «Могла бы взять такси! В автобусе запинали! Куда она меня везет? Что ждать мне от судьбы? Ничего хорошего». Почувствовав сквозь ткань прохладу плиточного пола в подъезде, Бублик понял, что вояж закончен. И настроился на худшее. «Но неизвестность определенно хуже, — философски подумал он, щурясь от яркого света, просочившегося в темноту сумки сквозь открываемую „молнию“. — Сейчас я узнаю, кому она меня отдаст. О, какой запах!»
В последнем восклицании Бублика чувствовалось приятное удивление, и восторг, и затаенная надежда.
— Привет, Аркаша! Ужинаешь? — невинно спросила Маша, вваливаясь с сумкой в прихожую. — Фи, что это ты ешь? Так пахнет.
Маша недовольно сморщила носик. «Много ты понимаешь», — прогундел снизу Бублик и, высунув голову наружу, с подозрением огляделся.
— Ты что ночью разгуливаешь? — спросил Аркадий, не приглашая зайти в комнату. — Кто это? — удивился он.
— Бублик. Мой драгоценный кошак, — объяснила с улыбкой Маша. — Возьми на время командировки, а?
— Ты сдурела, Мария Понтыкина, — резонно заметил Аркадий. — На фига мне твой кот?
— Аркаша, не хами!
— Нет, ну на фига?
— А мне что делать?! — взвилась Маша. — Куда моего малыша пристроить? Ты меня спровадил в командировку, ты и бери кота!
— Ох, какая же ты вредная! — заметил Аркадий.
Маша смотрела на него честными зелеными глазами, моргала, складывала губки бантиком, смахивала со лба светлую челку. Она немного взмокла от путешествия в метро, и от этого ее цветочные духи пахли сильнее. Ар-каша чувствовал, что он вряд ли сможет отказать своей наглой подчиненной.
Серое, предельно лохматое существо выглянуло из сумки, покосилось на Гилермана и, ловко выскочив, прошмыгнуло в недра квартиры.