Вдруг раздался громкий стук в дверь.
Анна оставила вязанье, выглянула в сени.
— Кто там?
— Свои, открой!
— Отец, узнаешь голос? — обернулась она. — Риман, начальник полиции.
Стук раздался сильнее.
— Ночью я никого не пускаю. Если что нужно, приходите утром, — крикнула Анна.
— Открой! — донесся тот же голос. И так как Анна не ответила, он добавил: — Ломайте дверь!
Дверь затрещала. Холодный ветер ворвался в комнату.
— Обыскать! Сегодня у нее муж должен быть, — раздалась команда.
Искали всюду, куда можно было только заглянуть: в комнате, в сенях, на чердаке…
— Господин Риман, партизан не обнаружено, — докладывали полицейские.
Риман допрашивал Анну. Она стояла с побелевшими щеками. По виску у нее стекала струйка крови.
— У тебя муж партизан, — говорил начальник полиции. — Когда бывают у вас связные — из отряда? Где сейчас находится отряд?
— Я ничего не знаю, никто ко мне не ходит, — отвечала Анна.
— Ты должна сказать! Этим ты спасешь свою жизнь.
Она не ответила. Молчанье женщины разозлило палача.
— Советские самолеты бомбили наш аэродром, зажгли склады… Чья это работа? Разве ты не передавала сведения большевикам?
— Нет. Никого я не знаю.
Риман подскочил к женщине, ударил ее по лицу.
— Ты скажешь? — прошипел он.
Не успел он что-либо еще предпринять, как Анна неожиданно метнулась в сторону, выбежала на кухню и заперла за собою дверь. Куда бежать? Дом окружен.
Следом раздались выстрелы. Анна бросилась на чердак, надеясь избежать погони. Неожиданно обожгло ногу, словно кто-то ударил в икру острым и тяжелым. Анна упала. Ее схватили и снова приволокли в дом.
Риман допрашивал старика, и так как тот на все вопросы отвечал молчанием, Риман приказал высечь его. Анну полицейские увели с собой.
Анна была русская, Ян — латыш. Поженились они в 1940 году. Она была настоящим другом Яна.
Мы понимали, какая опасность угрожает ей. Один за другим строили мы планы освобождения Анны. Мы надеялись, что ее будут пока держать при полиции в Кулдыге, но Риман, не добившись от женщины ответов на свои вопросы, передал ее гестаповцам.
На «Рождество» по всей Курземе стояла тишина. Мы даже получили от нескольких близких с нами крестьян приглашение в гости.
Мы сидим за длинным, празднично накрытым столом, сидим не раздеваясь, с приставленными к ногам автоматами.
— Ну что же, товарищи, — поднялся Капустин. — Выпьем за тот день, когда мы встретимся здесь, в Курземе, с нашими братьями — воинами победоносной Советской Армии, за нашу победу, за освобождение советской Курляндии от фашистских захватчиков.
От выпитого домашнего пива немного кружится голова. Латыши затянули песню. Им подпевал Леонид Петрович.