Именно так и вышло у Стефании в случае с Ричем.
Они встретились вновь на следующий день после прерванного свидания в «Марокко», и Стефания не без удивления заметила, что не может ограничиться сухими «привет» и «как дела?». Чаши весов поменялись местами. Баковский был забыт.
Ричард! Она должна разобраться с ним до конца, выяснить, кто он такой, почему при виде его ей все время хочется чего-то, что она пока не в состоянии определить даже для себя самой.
Из «Мотылька» они вышли вместе. Чуть ли не обнявшись. У обоих было отличное настроение, и мечталось о чем-то невероятном.
– Я знаю одно место, где тебе наверняка понравится, – заявила Стефания, беря Рича под руку. – Мы можем зайти туда совсем ненадолго.
– Отлично! Только сначала нужно перекусить. – Он шел по улице, гордый от сознания того, что привлекает живое внимание прохожих своей длинноногой спутницей, словно ступающей по подиуму на демонстрации парижских мод, а не в толпе вечно куда-то спешащих ньюйоркцев. Я чуть не проспал утром и потому не успел позавтракать.
– То-то ты так жадно вглядывался в бутерброд на столе Дот! – смеялась Стефания, откидывая со лба непослушные пряди. – Ты что, из гордости отказался, когда я предложила тебе такой же?
– Мне показалось, что отказаться будет вежливо. Но если бы ты настояла…
– На твоей могилке будет написано: «Погиб голодной смертью от вежливости». Не правда ли, звучит?
– Постой, так это ты придумываешь лозунги против апартеида в Южной Африке? У тебя неплохо получается.
– Мой последний лозунг: «Долой красноречивых компьютерщиков!».
Они весело смеялись и шли дальше. В Нью-Йорке вот уже несколько дней держалась хорошая погода.
В парках, на газонах лежала молодежь. Отдыхали. Целовались. Пожирали толстые сосиски с хлебом. Старики грелись на солнышке.
Голуби неистовствовали, отплясывая перед скамейками, с которых им под лапки летели аппетитные крошки.
Бездомные делали вид, что им очень плохо, и тем самым взывали к совести прохожих, требуя милостыни. Некоторые давали.
Повсюду развевались полосатые полотнища национальной гордости, хлопая на ветру и напоминая о том, что каждый день, прожитый в Америке, есть праздник.
Уличные музыканты извлекали из своих инструментов какофонию, которой следовало внимать, как божественной литургии.
Угнетаемые повсюду негры в костюмах за тысячу долларов блаженно потели в раскаленных лимузинах.
Только здоровущим американским детям в мятых трусах до колен не было никакого дела до погоды. Они жили будущим Америки. И они были этим будущим.
– А тебя не хватятся на работе? – предупредительно поинтересовалась Стефания, когда они, плотно закусив, вышли из бистро на углу 7-й Авеню и направились вдоль витрин магазинов одежды.