Тэсс налила две чашки кофе, поставила их на стол и села напротив Гидеона. Джинни шлепнулась рядом с дядей и улыбнулась ему. Гидеон прижал ее к своей груди.
– Ты поможешь мне забить гвоздями старый забор? – спросил он ее.
Восьмилетняя Джинни засияла:
– Конечно! – Она взглянула на мать. – Можно, мама?
Задумавшись, Тэсс переводила взгляд с дочери на Гидеона, потом вздохнула:
– Разрешу, конечно. Но только переоденься, сбегай наверх и надень одно из твоих старых платьев.
– У меня все платья старые.
– Я имею в виду очень старые, которые никуда уже не годятся, только для работы в саду.
– Хорошо. – Джинни вскочила и побежала в свою комнату. Она задержалась у двери и оглянулась: – Не уходи без меня, – строго сказала она своему дяде.
Сдерживая смех, Гидеон важно произнес:
– Нет, обещаю.
Джинни радостно улыбнулась и выбежала за дверь. Спустя несколько секунд послышались ее быстрые шаги по лестнице – она спешила к себе.
На кухне на некоторое время воцарилось молчание, но Тэсс его нарушила:
– Знаешь, в прошлом я бы не разрешила Джинни играть в помощника плотника. Это не подходит для воспитания маленькой леди. Представляю, что бы сказала моя мать, если бы я напросилась помогать плотнику. – Она грустно рассмеялась. – Да я даже не посмела бы заикнуться об этом. Но сейчас я думаю, что нет большого греха в том, что женщина расцарапает себе руки или набьет мозоли. – Она взглянула на свои изящные пальцы. – Я с трудом узнаю свои руки. Я помню, как когда-то я постоянно пользовалась лосьоном, различными кремами, чтобы сохранить их мягкость и красоту. Я никогда не выходила на солнце без перчаток, и если забывала их надеть и у меня выступали веснушки, то я накладывала огуречную маску, чтобы избавиться от них. – Она покачала головой и с грустью сказала: – Сейчас все так изменилось.
– Да, – согласился Гидеон. – Мне жаль, что вы вынуждены были страдать.
– Но в этом нет ничьей вины. И я ни о чем не жалею, скорее, наоборот. Произошло… я не знаю, освобождение, что ли. Теперь мне абсолютно все равно, появятся у меня веснушки или нет. Свое время я теперь трачу на другое. Ко всему прочему я перестала скучать – заботы не дают…
Гидеон хотел сказать, что он будет заботиться о ней, что он сделает так, что у нее не будет больше огорчений, что ей не придется страдать. Он хотел сгрести ее в охапку своими сильными руками, убаюкать ее, укрыть от этого жестокого мира…
И еще ему страстно хотелось поцеловать Тэсс, и не только. Он хотел ее, хотел так, что никакие соображения чести, долга, верности семье не могли заставить его не думать об этом. Это была страсть, и она будет присутствовать всегда, вместе с его любовью.