– Возьми деньги, которые я скопила. Все готово… Письмо написано… Это шанс для тебя, Речел. Обещай мне, Речел… Пожалуйста… Сделай это ради нас двоих. Подари мне эту последнюю надежду.
– Я обещаю, Лидди, – ради нас двоих. Лидди еще сильнее стиснула руку подруги.
– Я буду следить за тобой, Речел… Увижу тебя… Счастливой… Свободной…
Последние слова прозвучали совсем тихо. Из груди Лидди вырвался глухой стон, словно душа ее покинула тело и отправилась на поиск нового пристанища.
А Речел осталась сидеть у изголовья, сжав застывшие пальцы Лидди и слушая, как где-то в соседней комнате скрипит кровать, раздаются стоны и грубый хохот.
* * *
– Ты хотела меня видеть, мама?
Глядя на дочь, Роза прищурилась. Обращение «мама» не нравилось ей, и Речел знала об этом. Подобные слова раздражали мужчин, напоминая о женах и дочерях, занимающихся домашним хозяйством, в то время как сами они отдыхают от семейных забот.
Большинство посетителей дома терпимости знали, что Речел – дочь хозяйки, и потому старались не обращать на нее внимания. Некоторые даже боялись узнать в ее облике собственные черты, хотя Речел была зачата еще до того, как Роза открыла свое заведение. Этот страх возможного кровосмешения стал своего рода защитой для Речел, и мадам Розу только радовало, что клиенты не требуют ее дочь.
Но времена менялись. Поселок разрастался. Каждый день Роза встречала новых «гостей»: золотоискателей, направляющихся в горные районы, богачей с честолюбивыми планами, ковбоев и бродяг, ищущих работу, выпивку и женщин. Они уже не раз спрашивали про Речел. Ей было семнадцать. В доме теперь появилась свободная комната, а у Речел – шанс хорошо заработать. Не будет же она вечной помощницей на кухне и в прачечной?
Роза покачала головой, стараясь прогнать подобные мысли. «Господи, почему у нас почти нет выбора?». Она внимательно посмотрела на дочь. Во взгляде Речел появилось то, чего не было раньше – гордость и вызов. Мать вспомнила, что Речел совсем недавно брала у нее нож, чтобы вырезать имя Лидди на деревянном кресте, поставленном на свежевырытой могиле. Наивно и глупо. Куда бы Лидди ни попала – в ад или в рай, – тот, кто ее там встретит, все равно узнает, кто она и кем была, эта Лидия Мэри Бентли.
– Пора решать, Речел, – сказала Роза. – Девушка с такой внешностью, как у тебя, не может жить в этом доме и не работать. Я не могу себе позволить подобное… неудобство.
– Завтра утром я уеду отсюда.
– Я уже наслышана о тех планах, которые вы строили с Лидди…
Если Речел и была удивлена тем, что ее мать знает о мечте Лидди, то не выказала этого. Разве могут проститутки и их дочери позволить себе показывать что-либо, кроме своего тела?