– Это вы, Ирена? – негромко осведомился Виктор.
– Я, – ответила женщина и, придвигаясь, спросила: – Ну, как теперь себя чувствует пан летник? Больше не думает о смерти?
– Нет, Ирена. Я не рыжий, чтобы так легко сдаваться костлявой. Она меня со своей косой еще наждется.
– Пан Виктор, – засмеялась она тихо, – если правда, что поляки несколько хвастливы, то вы похожи на поляка.
– Вот и хорошо. Особенно если все поляки похожи па вас и на этого доктора, что меня резал, – продолжал он восторженно, – это же отличный мужик.
– Вы хотите сказать, что он хорошо удалил осколок?
– Я говорю, он вообще чудесный парень, – повторил Виктор.
Она помолчала, подавив горестный вздох. Белый камешек на ее пальце поблескивал во тьме.
– Нет, Виктор. Нет и нет. Он вовсе не отличный. Он плохой и несчастный.
– А зачем он тут?
– Он главный хирург немецкого эвакогоспиталя.
– Значит, он может предать. Сделать операцию и предать.
– Нет, Виктор. Он исполнит все, что я захочу.
– Почему вы так уверены в этом, Ирена?
– Он мой брат, Виктор, родной брат.
Она уронила голову на колени и заплакала.
Было тихо. Где-то в дальнем углу, заставленном косами, граблями и лопатами, – видно, подлинный хозяин этого дома, прежде чем уступить его временным пришельцам, заранее стащил сюда всяческую утварь – робко затрещал сверчок. Лунный свет скупыми полосками проникал сюда через небольшое незамаскированное оконце и слегка освещал женщину. Она казалась Виктору печальной. Он постарался сейчас в потемках воскресить каждую черточку ее лица и вздрогнул, осененный внезапным открытием. «Да она же красивая, – сказал он себе, – она очень красивая». Внизу раздавались глухие быстрые шаги: это доктор расхаживал по комнате из угла в угол, почти не останавливаясь, потому что шаги не затихали. Потом послышался дребезжащий телефонный звонок, шаги оборвались, и нервным хрипловатым голосом курильщика доктор произнес несколько фраз по-немецки. Вскоре Большаков уловил скрип двери и щелканье ключа – доктор ушел.
– Пан Виктор, – заговорила Ирена тихо, – вы можете мне довериться, как другу?
– Разумеется, могу. Только не называйте меня паном. Я просто Виктор, и точка. Ладно?
– Ладно. И меня зовите только Иреной.
– Условились, – согласился он. – Так о чем вы хотели спросить меня?
– Виктор, – торжественно зашептала женщина, – вы можете мне сказать правду. Эту правду будем знать только я и вы. Познань бомбили вы? Пятьдесят три убитых офицера и четверо скончавшихся от ран – ваша работа?
– А само казино? – Большаков приподнялся на постели.
– О! Казино стало для них добрым погребением. От него остались одни стены.