— Я… я вас… слушаю, — прохрипел я.
— Улисс, это я, — раздался с другого конца линии голос профессора Кастильо.
— А-а, профессор… — пробормотал я, усилием воли заставив себя воздержаться от комментариев по поводу того, что он так некстати разбудил меня.
— Вы не могли бы приехать ко мне через часок-другой?
К моему удивлению, в голосе Кастильо не чувствовалось усталости, хотя до наступления утра было еще очень далеко.
— А вам что, настолько невмоготу, что вы не можете подождать до утра? — сердито спросил я, едва сдерживая свое недовольство. — Мы только что легли спать. Завтра утром я вам сам позвоню.
— Вы только что легли спать? А чем же вы тогда все это время занимались? Мы ведь приехали еще вчера!
Мне понадобилось еще несколько секунд, чтобы привести свои мысли в порядок, взглянуть на часы и понять, что мы с Кассандрой проспали почти сутки. Как сказал кому-то юморист Мигель Хила: «Ну и дрыхнете же вы! А еще взрослые люди…»
Я извинился перед профессором за свой недовольный тон и рассказал ему о том, что моей матушке звонил Джон Хатч. Затем мы договорились, что я приеду к нему с Кассандрой через пару часов. Этого времени, быстро прикинул я в уме, мне будет вполне достаточно для того, чтобы принять душ, чем-нибудь перекусить и, возможно, еще немножко заняться любовью с красивой женщиной, которая — все еще со следами краски индиго на волосах — спала в очень соблазнительной позе на моей кровати, посапывая своим симпатичным носиком.
Через пару часов мы, как и договаривались, подъехали на такси к старинному дому, в котором жил профессор Кастильо, а еще через пять минут уже стояли втроем возле стола, заваленного картами, ксерокопиями рукописей и справочниками. В самом центре лежал облаченный в прозрачную целлофановую обертку пергамент, который мы привезли из Мали.
— Вы, я вижу, времени зря не теряли, — с восхищением сказал я.
Профессор скромно пожал плечами.
— Мне не спалось.
— Вам удалось что-нибудь выяснить? — напрямик спросила Кассандра.
— Как раз это я сейчас и пытаюсь сделать. — Кастильо показал рукой на стол и со значением в голосе произнес: — Пока мне удалось лишь выяснить возраст данного документа и сделать перевод его содержания.
Я, вытянув шею, с любопытством уставился на пергамент.
— Ну и?..
— Во-вторых, — невозмутимо продолжил профессор, — мне удалось установить, что данный документ написан на растянутом, обработанном специальным составом и отбеленном куске кожи жвачного животного.
— Что вы сказали? — удивленно спросил я.
— Я говорю, что документ, который мы привезли из Мали, написан не на бумаге, сделанной из целлюлозы, а на специально обработанной коже животного. Возможно, козьей.