— Еще как поверю, — ответил я, — Я сам весь дрожу.
— Не знаю почему, но мне сейчас вспомнилось о судьбе, постигшей археологов из бригады Говарда Картера после того, как они проникли в гробницу Тутанхамона, — произнес вполголоса профессор, который, как и мы с Кассандрой, неотрывно смотрел в черный проем.
— А что с ними произошло? — поинтересовался я и тут же пожалел, что задал этот вопрос.
Кассандра, покосившись на меня, ответила:
— Они почти все умерли буквально через несколько недель. Считается, что это произошло из-за проклятия, которое было наложено на каждого, кто попытается проникнуть в гробницу фараона.
— Понятно… Вероятно, было бы глупо сейчас спрашивать, нет ли и здесь какого-нибудь проклятия…
— Так это, вообще-то, не гробница.
— Ты не ответила на мой вопрос.
— А если я отвечу, что есть, ты туда не полезешь?
Свой ответ я обдумывал недолго:
— Конечно же, полезу.
— Ну, тогда и не думай ни о каких проклятиях.
Профессор стащил со своих ладоней носки и кашлянул.
— Сегодня был очень трудный день, — сказал он. — Пойдемте спать, а завтра утром спустимся внутрь пирамиды, пусть даже нас там ждут самые неожиданные неприятности.
— Как это завтра утром? — возмутился я. — Я собираюсь спуститься туда прямо сейчас.
— Сейчас? — удивился профессор. — Но ведь мы очень сильно устали, — напомнил он. — Кроме того, стемнело и вот-вот наступит ночь!
— Так я ведь не прошу, чтобы туда спустились вы. Я и сам это сделаю. А еще я хочу сказать вам, что там, внутри пирамиды, одинаково темно и ночью, и днем.
— Но ведь ты прекрасно понимаешь, что это глупо! Кассандра, скажи ему, может, он хоть тебя послушает.
— Я тоже спущусь с Улиссом! — решительно заявила Касси.
— Да вы оба с ума сошли! — воскликнул профессор. — Вы что, не можете подождать до завтра?
— Нет, проф, не можем. Если я не спущусь в пирамиду прямо сейчас, то ночью не смогу заснуть, а потому завтра утром буду еще более уставшим. Единственное, о чем я вас прошу, — это помочь мне связать все наши веревки и веревочки в одну очень длинную веревку. Я хочу использовать ее как нить Ариадны. Там, внутри пирамиды, ни черта не видно, и мне не хотелось бы заблудиться.
Когда «нить Ариадны» была готова, мы с Касси, не обращая внимания на ворчание профессора, пролезли в отверстие между плитой и полом и, спустившись на находившуюся примерно в полутора метрах ниже приподнятой плиты небольшую площадку (на ней едва хватало место для нас двоих), уселись на корточки.
— У вас там все в порядке? — спросил профессор, просовывая голову в проем.
— Пока что да, — ответил я. — Хотя воздух здесь — просто жуть.