По натуре это был настоящий боец. Он всегда настороже, готов в любую минуту к самым активным действиям. Причем ему все равно, кто это: человек, собака или корова. Подбежит к калитке, остановится и молча смотрит, а сам натянут как струна. Без поводка я не выходил с ним за калитку. Уж если он сорвется с места и устремится на кого-нибудь, его не остановишь. Но бросался он не на всех. Подбежит, обнюхает замершего от страха человека и, оглянувшись на меня, потрусит дальше.
На деревенских собак он производил ошеломляющее впечатление. Их можно понять: ничего подобного ни одна из них со дня своего рождения не видела. Когда я выходил с Варденом на улицу, встречная собака поджимала хвост и с позорным жалобным визгом устремлялась в первую попавшуюся подворотню. И уже оттуда разражалась истерическим лаем. Одна лохматая собачонка, я даже не знаю, чья она, издали увидев Вардена, остановилась как вкопанная и стала смотреть на него. На собачьей морде сменилось несколько самых различных выражений: острое любопытство, потом сильное беспокойство и наконец панический ужас. Собачонка всхлипнула, шерсть на спине встала торчком, зачем-то поднялась на задние лапы, затрясла головой и опрометью бросилась прочь, налетев на ольху, стоявшую на обочине.
Варден же, занятый своими делами, даже не заметил ее. Ко всем собакам без исключения он испытывал презрение. Наверное, оттого, что все почти от него убегали, он, увидев собаку, кидался к ней, пренебрегая всеми собачьими церемониями, сопровождавшими первое знакомство. И если та не успевала удрать, то с ходу оказывалась у него в пасти. К чести Вардена надо сказать, что ни одной собаки на моих глазах он не задавил и не покалечил. Я знал, как он умеет нежно брать руку в свою огромную клыкастую пасть. Я думаю, презирал он собак за их трусость. Не убегай они от него, он бы ладил с ними. Видя бегущего человека, собака не может остаться спокойной, а тут — бегущая собака!
Лишь одна собака в Холмах не убежала от Вардена. Это был Дружок Пети, того самого, который спилил шесть сосен на лугу. Масти пес был пегой, уши торчком, острая морда вся седая, взгляд уклончивый. От сибирской лайки у него было много, но вот охотничьего инстинкта он не унаследовал. Был домоседом, в лесу его никогда не встретишь; а для истинной лайки лес — это дом родной. Когда у меня щенком появился Джим, Дружок любил его унижать: подойдет и рычит. Если щенок не упадет на спину, мог и укусить. Уже став взрослым, Джим стороной обходил Дружка, пока между ними не произошла драка и Дружок не был побежден. С тех пор он старался не встречаться с Джимом.