– Во! Точно! К морю нам край нужно выйти, – согласился Язаки.
– А вдруг не выйдем? – предположил Натабура, хотя в стихах он говорил совсем о другом – о смерти.
– Ты что! – воскликнул Язаки, ступая в лужу так неуклюже, что поднял стену брызг, и Афра ловко отпрыгнул в сторону. – Опомнись, сейчас придем домой! Чай будем пить!
И то правда, подумал Натабура. Стихи вышли глупые, непривычные, совсем не японские, какие-то очень и очень странные и грустные. Он с удовольствием нашептывал их себе.
Натабура же ничего не увидел и ничего не услышал, он действительно подумал, что они втроем могут погибнуть в этой холодной, мрачной и бескрайней пустыне. Если бы не чудный слух Афра. Голодные, промокшие до последней нитки, усталые, как каменотесы, они брели сами не зная куда, не обращая внимания ни на скалы, ни на лужи, полные ледяной воды вперемешку с талым снегом. Наверное, даже самый захудалый эбису теперь мог взять их голыми руками, хотя все они попрятались от страха перед духами, которые наводнили леса, и уже не жгли свое любимое дерево канкадэрэ.
Им повезло – они стали обладателями шлема ямады. Первое время Язаки даже развлекался: надевал ямады, а Афра страшно удивлялся, вслушиваясь в голос Язаки, но не находил его обладателя. Впрочем, очень скоро Язаки надоело забавляться – подумаешь, ямады. Он едва не похвастался перед Натабурой своим знаком каба-хабукадзё. Даже открыл рот в предвкушении того, какие удивленные глаза сделает Натабура. Но вовремя прикусил язык. Тогда надо будет рассказать и о Боге загробного мира – Яма, и о Кадзане – демоне смерти, который ходит у него в подручных, не говоря уже о то, что Натабура наделен хаюмадзукаи – божественной силой, но ничего об этом не знает, а Язаки – каба-хабукадзё – Черным Знаком Ада, о котором все знает, но не умеет пользоваться. Нет, думал Язаки, поглядывая на Натабуру, он меня не поймет. Вначале отберу у Кадзана деньги, а потом расскажу.
Смеркалось. На берегу они немного поспорили, не зная, куда идти. Но Афра уверенно повернул вправо, и они поплелись за ним – то ли под дождем, то ли под снегом, и через некоторое время, когда, казалось, ноги вообще отнимутся, почуяли тонкий, едва заметный запах гари и прибавили хода.
***
Деревня казалась вымершей. Ни огонька, ни привычного лая собак. Лишь вдалеке, как эхо, шумело море. В крайней хижине они нашли девяностолетнюю старуху и младенца, которые оба ничего не соображали.
– Жители где-то здесь… – озадаченно сказал Натабура, отворачиваясь от младенца, который сучил ногами в люльке. – Не бросили бы их надолго… Не бросили бы… – И только тогда окончательно сообразил: – Похоже, нас специально выманили из деревни! Ха!