Они присели и, почти сомкнувшись лбами, потихоньку спели свою любимую: «Нас оставалось только двое из восемнадцати ребят…»
Стасик дирижировал под столом рукой.
— Как на охоте, старик, — растроганно говорил он. — Правда?
Потом они запели другую, тоже хорошую песню: «Будет еще небо голубое, будут еще в парках карусели…»
— А-а-а! Вот вы где! — закричали в этот момент разыскавшие их жены.
— Что это они здесь делают? — изнемогая от смеха, спросила жена Стасика.
— Да это они здесь поют, — ответила жена Квасова.
— А вот мы их сейчас перепоем! — сказала жена Стасика, подбоченившись.
И они, действительно, перепели их, дружно грянув:
Это ничего, что мы с тобою
До сих пор жениться не успели!..
Тогда Квасов решил пойти на кухню — варить кофе.
Oн долго колдовал там над плиткой, но зато сварил настоящий кофе по-турецки, с аппетитной коричневой пенкой. Хотел уже разлить его по чашкам — себе и Стасику, когда в кухню влетел хозяин.
— Карамба! — обрадовался он. — Черный кофе! Блеск! Дай попробовать.
Квасов подал ему кастрюлечку. Хозяин попробовал, выплюнул кофе в раковину, сказал: «Горячий, черт! Пить невозможно!» — и долил кастрюлечку холодной водой.
— Оставить тебе? — спросил он.
— Не надо, — сказал Квасов, направляясь в комнату. — Пей до дна.
Он вернулся в комнату и сразу увидел, что там назревает что-то неприятное.
Побледневший Стасик сидел за столом и, пристукивая ладонью, настойчиво говорил:
— Нет, я был на охоте. Вы что, не верите?.. Я был на охоте! — повторил он. — Был! И я подстрелил белую куропатку!
— Верно, верно, — захихикал подоспевший хозяин. — Она белая, точно. Беленькая. Я вчера видел — он ее по проспектику вел.
— Она крашеная, — сказала жена Стасика.
— Так выпьем за крашеных куропаток! — иронически провозгласил кандидат наук. Он не смотрел на Стасика, но каким-то образом усмехался все-таки в его сторону.
— А я не буду! — сказал Квасов.
— И это называется мужчины! — прорычала подружка хозяйки. Ее расплавленное надгрудье вспучивалось протуберанцами, извергалось и клокотало.
Квасов зажмурился. Он зажмурился так крепко, что даже на минуту оглох.
Когда уши отпустило, Квасов близко услышал голос Стасика:
— Не трогайте человека. Пусть поспит.
— Пусть он поспит на диванчике, — твердо отвечала хозяйка.
Они отнесли Квасова в соседнюю комнату, положили там на диван и, больно выкручивая ноги, долго стаскивали ботинки. Квасов терпел. Его несколько раз перевернули, укладывая поудобнее, поспорили шепотом — снимать ли брюки, решили не снимать и ушли на цыпочках.
Квасов открыл один глаз. В комнате был полумрак. Возле работающего телевизора стояло кресло, из-за спинки которого торчали две стриженые детские головки. Ребятишки смотрели фильм про гадкого утенка.