— Добрый вечер, господин фон Соколофф.
— Боги! Сестра Татьяна, это вы?!
— Да. Не узнали?
— Я просто потрясён! Но…
— Я позвонила Матушке, и она велела мне пойти на встречу с вами в мирском платье…
— Она очень умна…
— Нет, просто у Матушки очень большой опыт…
— Простите. Что будете заказывать? Вот карта вин, вот — меню.
— Спиртное пить грешно, а пищу… Одну минуту…
Она погрузилась в изучение ассортимента блюд, а Отто украдкой любовался девушкой, одновременно пытаясь понять, что заставило такую молодую и красивую отказаться от жизни? И у них в Союзе были монастыри. Но туда уходили либо пожилые, либо инвалиды, редко кто из молодых покидал Мир, как там говорили. А тут… ей впору либо быть киноактрисой, либо фотографироваться для модных журналов. Точёный тонкий профиль, умный чистый лоб, огромные зелёные глаза, густые, пшеничного цвета волосы… Высокая грудь, тонкая талия, и немного выбивающиеся из хрупкого образа полные бёдра длинных ног. Настоящая женщина, истинное воплощение арийского материнства… Он даже вздохнул, между тем сестра Татьяна сделала наконец свой выбор, и Отто смог дать заказ официантке, торопливо стоящей за его спиной с карандашом в руках…
В ожидании заказ он завёл разговор, пытаясь вызвать Татьяну на откровенность…
— Вы великолепно выглядите, сестра.
— Спасибо. А вы отлично говорите по россиянски. Словно на родном языке.
— Россиянский язык, можно сказать, второй родной для нашей семьи — моя бабушка была из Россянии. Из Москвы.
— О! Для меня это новость.
— А вы знаете какие-нибудь языки, кроме родного?
— Немецкий, английский… Правда, похуже.
— Понятно. Но я не могу понять, как вы оказались в монастыре? С вашей красотой и умом…
— Знаете, господин фон Соколофф, если вы не хотите испортить мне вечер, а заодно и себе, не будем касаться этой темы!
— Прошу прощения, фройлян, обещаю, что это не повторится…
И он сменил тему. На этот раз разговор пошёл о музыке. Затем, когда принесли, наконец, первое — о литературе, и откровенно говоря, Отто чуть не влип, поскольку современных здешних авторов он не знал, а классики здорово отличались. Что толку, если он мог цитировать Корнилова, Толстого — младшего, Ницше и Лаврова. Знал стихи Гесса и Гумилёва… если здесь первый потерял память в английской тюрьме, а второго расстреляли в дни Октябрьского Переворота, удавшегося, к сожалению. Но потом, между вторым и десертом беседа зашла о религии. Он с увлечением излагал ей систему, сложившуюся в Союзе, а она внимательно слушала, не перебивая, только кивая в знак согласия… Словом, вечер удавался. Памятуя о сане девушки, парень не стал приглашать её танцевать, но зато ему удалось уговорить Татьяну прокатиться по ночной Москве… Его «Майбах-Руссо-Балт» просто ошеломил её. Нет, она запомнила автомобиль ещё тогда, в городке, но когда по её просьбе парень остановился и поднял капот, девушка была просто в шоке — ничего подобного она даже представить не могла…