Балашов догнал роту и крикнул:
— Шире шаг! Шире!
Не успели добежать до колка, группа Соснина открыла огонь.
— Быстрей, быстрей! — подгонял бойцов Балашов. — Остапенко!
Связной Остапенко, чернявый и стройный, как девушка, вырос перед командиром словно из-под земли.
— Поторопи отстающих! Видишь, растянулись!
Немцы открыли по пулеметчикам огонь из автоматов. Отдельные обессиленные пули долетели до роты. Одна угодила в пилотку отставшего партизана Кукушкина и сбила ее. Кукушкин упал. Остапенко, секунду назад подгонявший его, нагнулся и увидел на лысине пострадавшего царапину. Более серьезного повреждения ослабевшая пуля нанести не могла. Ох, этот Кукушкин! Вечная с ним морока.
— Вставай, вставай! — заорал на него Остапенко. — А то огрею прикладом вдоль лопаток!
Кукушкин осторожно приподнял голову, покрутил ею и, поняв, наконец, что ничего страшного не случилось, вскочил и пустился бежать. Висевший сзади карабин подскакивал и колотил по спине. Остапенко, несмотря на трудные обстоятельства, все же не мог сдержать улыбку.
Фашисты потеснили пулеметчиков. Но рота достигла колка и рассыпалась в цепь: заняла оборону. Соснин свою задачу выполнил и мог отходить. Но справа его поджимали гитлеровцы, и Балашов вынужден был послать на выручку отделение, которое не дало фашистам окружить пулеметчиков. Когда группа Соснина примкнула к роте, Балашов спросил:
— Целы? Ну и порядок!
Партизанский отряд между тем миновал березовый колок. До леса оставалось каких-нибудь полтора-два километра. Кое-кто из бойцов, лежа в обороне, оглядывался вслед уходящим. Конечно, оставаться тяжело. Карателей вон сколько! Но надо, чтобы спасти отряд! Остапенко крикнул:
— Ну, чего зажурились, хлопцы? Живы будем не умрем!
Гитлеровцы приближались. Шли, уперев в животы приклады автоматов: так удобнее стрелять.
Балашов распластался под березой, положив свой автомат возле ствола, и жадно докуривал цигарку.
— Командир, стрелять надо! — надоедал где-то рядом Кукушкин. Балашов будто не слышал его. Сам неотрывно следил за карателями.
— Вытчипись, не бачишь, ще рано? — оборвал Кукушкина Остапенко.
Каратели с быстрого шага перешли на бег, крича что-то. Пули пролетали над головами партизан. Балашов медленно затушил окурок:
— Пора!
Кукушкин заорал первым:
— Огонь, братцы!
Балашов поднял автомат. Оборона ожила, заговорила винтовками, автоматами и пулеметами. Немцы падали, но оставшиеся в живых лезли и лезли. Орали что есть мочи. Огонь партизан становился все ожесточеннее и плотнее.
«Сейчас бы ударить Свиридову, — беспокоился Балашов. — Вот сейчас бы самое время! Но почему он молчит?»