– Нет, – ответила я, – спасибо. Но я хотела бы принять ванну.
– Конечно, а пока я что-нибудь съем, а ты допьешь вино, а потом, – Михаэль стал больше похож на преподавателя, чем на любовника, – я вызову такси, чтобы ты успела вернуться до «комендантского часа».
Он оставил меня одну, я закончила свой туалет и пристально оглядела спальню. Только теперь я поняла, где была и что сделала.
Что я сделала!
Я прошла любовь без страха и неуверенности, я разрешила Михаэлю отнести меня в спальню и совратить, но я полагала, я молилась, чтобы его слова оказались искренними. Он видел меня прекрасной, изысканной. Как человек импульсивный Михаэль из области чувств перешел сразу в мир ощущений. Это было хорошо, как и предполагалось два человека вместе достигли блаженства.
И все же, я не могла избавиться от чувства вины. Была ли права бабушка Катлер в своих суждениях обо мне? Повторялась ли история моей матери и певца? Была ли я такой же как мать, которая навечно хотела остаться молодой? Да, подобно моей матери я имела любовником певца. Но Михаэль другой, он должен быть другим. Он не был волшебником, потратившим всю свою жизнь на поиск искусства. Михаэль любит меня, потому что видит свою исключительность во мне. Мы были бы красивы вместе, мы пели бы дуэтом на сцене, и публика запомнила бы нас навечно, так как в наших голосах звучало бы неподдельное чувство.
Нет, решила я, я не буду чувствовать себя плохо, я не буду ощущать свою вину. Все исполнено. Михаэль вступил в контакт с женщиной, я буду гордо носить это имя, хотя бы и тайно, по крайней мере, первое время.
Я присоединилась к Михаэлю на кухне и наблюдала, как он готовит себе бутерброд и кофе. Он настоял, чтобы я тоже выпила кофе. Михаэль рассказывал, как он доволен работой в школе и как счастлив возвращению в Нью-Йорк.
– Хотя, – сказал он, – я наслаждался путешествием по Европе и работой в больших театрах, история которых уходит вглубь веков. Я собирал там наибольшее количество зрителей. Я пел в Риме, Париже, Лондоне. Я даже выступал в Будапеште, в Венгрии, – хвастал маэстро. Я слушала, загипнотизированная его голосом и историями о путешествиях и выступлениях. Внезапно он приблизился ко мне и пристально посмотрел в лицо. – Раньше, – сказал Михаэль, – когда ты жаловалась на свою семью, то ничего не сказала об отце. Ты находишь его хорошим? Жив ли он?
Я надолго задумалась. Михаэль пустил меня в свою жизнь, провел туда самым интимным путем, путем женщины, он доверял мне, хотел меня. Я не желала, чтобы между нами легла ложь. В его глазах читался неподдельный интерес. Я считала, что для людей, связанных музыкой, любая фальшь недопустима.