— На площади Мира, перед зданием Сената. Свяжитесь с диспетчером, воздушный коридор для нас уже должен быть готов к открытию.
— Но как можно снимать щит с жилых районов! И… господин Арториус, там же… в Сенате Древние! — В первую секунду Нолл не поверил своим ушам, однако вышедший на связь диспетчер купола доложил о готовности открыть коридор прямо над площадью Мира.
— Жилым районам под центральным куполом хуже уже не будет, — тон Арториуса исключал всякие возражения. — Приземляйтесь. Мне предстоит разговор с Древними. Я должен прекратить это бессмысленное кровопролитие. На этой многострадальной планете должен навсегда воцариться мир, и я сделаю всё, чтобы так и произошло! Выполняйте!
Через три минуты тяжелый турболет замер на усеянной телами площади. Арториус подошел к люкам и приказал:
— Выставляйте щит и ждите моего возвращения, — он покинул турболет и направился к входу в мертвое здание Сената.
Джим с замирающим сердцем смотрел вслед человеку, без колебаний шагающему навстречу смертельной опасности. Нолл поклялся, что больше никогда не назовет этих людей кротами.
Сознание возвращалось медленно. В ушах стоял монотонный звон, перед глазами висела красная пелена, а голова нестерпимо болела, словно в отместку за столь небережное с ней обращение. Глаза наотрез отказывались открываться, и стало ясно, что голова объявила забастовку. Надо было принимать меры. Тринадцатый силой заставил неподъемные веки разомкнуться. Мутное изображение обрело резкость, и он увидел над собой потолок, стены и посеревшее лицо Четвертого. Майор попытался сесть, и тут же резкая боль пронзила лопатку. Он злобно выругался.
— О! Слышно, что живой, — Серебряков помог майору приподняться. — Я знал, что ты оклемаешься, ты живучий.
— Андрюха, давай полегче. — Тринадцатый поморщился. — Похоже, лопатка сломана.
— И всё? — удивился Четвёртый. — Да ты влетел в фойе, будто снаряд.
Пока Серебряков помогал ему усесться около стены, майор осмотрелся. Они находились в одном из кабинетов здания Сената на втором этаже. Один боец занял позицию у выхода в коридор, еще один из глубины помещения наблюдал за площадью через окно.
— Где остальные? Что с Коробочкой? — острая боль снова напомнила о себе, и пришлось развернуться, чтобы облокотиться о стену неповрежденной половиной спины.
— Нет больше Коробочки, — Четвертый сплюнул. — И здесь все, кто остался, — он протянул майору бутылку с водой. — Похоже, они долбанули ядерным. Видимо, с той летающей хреновины. Прямое попадание по Коробочке. Рвануло, прям как тогда, в Гвинее, когда негритосам кто-то продал снаряды в одну десятую килотонны. Ты, небось, застал?