И началась резня. Твари умирали молча, молодые волколаки визжали под ножами, а люди коверкали рты матюгами и богохульствами – человек не архангел, а в бою все дозволено. Степан, глаза которого заливала кровь с распоротого лба, резал и колол, не чувствуя даже, как на плечах повисло сразу несколько мертвецов. Он таскал их по поляне, обрубая обгорелые пальцы и прикрываясь чьим-то торсом от выстрелов.
И вдруг тяжесть со спины упала. Кто-то толкнул Степана живым, упругим плечом, коротким хватом, словно кузнечными клещами, остановил его руку в замахе и пробежал вперед. Рядовой крутнул головой туда-сюда, смахивая с ресниц капли крови. Из леса молча появлялись здоровенные мужики в пятнистой форме, со странными короткими ружьями. Один из них на глазах Нефедова встретил кинувшегося наперехват волколака выстрелом, который разметал клочья паленой шерсти и дымящего мяса в разные стороны.
Батальон СМЕРШ подоспел вовремя.
Степан, чувствуя, как ноги подкашиваются, опустил клинок и сел прямо на мохнатый труп, трясущейся рукой шаря по карманам кисет с табаком. Он уже не оборачивался на редкий стук выстрелов и равнодушно глянул, когда мимо него протащили, заломив локти вверх, схваченного в подвале немецкого эсэсмана-инвольтатора. Волоча ноги, по поляне бродили уцелевшие солдаты, собирая карабины, и отец Петр читал благодарственную молитву.
На плечо штрафника опустилась тяжелая ладонь. Он обернулся и поднялся, морщась от внезапной боли в прокушенной насквозь щеке. Перед ним стоял полковник Иванцов.
– Товарищ полковник…, – начал было Степан, но Иванцов отмахнулся широкой, как лопата, ладонью. Глядя в лицо Нефедову светлыми, почти прозрачными глазами, он помолчал. Потом тяжело усмехнулся.
– Вольно. Благодарю за проявленный героизм… старшина Нефедов. И пойдем со мной, Степа. Выпьем за победу и за помин души твоего капитана. А потом поможешь мне наградные листы писать.
Степан кивнул и пожал протянутую руку.
– Я сейчас, товарищ полковник. Только карабин подберу.
Мертвые не бегут.
Старшина Степан Нефедов хмуро смотрел на выгоревший подлесок, курившийся черным дымком. Тарелка пришельцев пропахала почти километровый ров по молодому сосняку и взорвалась, воткнувшись в холм с одинокой узловатой сосной на макушке. Дымящаяся траншея медленно заполнялась талой водой.
– Не видать будет маслят здесь больше никогда, – негромко сказал за спиной кто-то из солдат. Нефедов обернулся и, еле сдерживая подступившую досаду, скомандовал:
– Без разговоров! По сторонам глядеть! Прохоров!
Он оглядел подбежавшего худого солдатика с ног до головы. Потом, внезапно ре-шившись, наклонился к самому уху.