– Живой, живой, зараза! – Конюхов, не слушая лепечущего Ясина, тряс его за плечи так, что здоровенный парень мотался как тонкая осинка.
– Э, совсем сдурел Саня! – Файзулла Якупов стоял на пороге бани и улыбался хитро. Он уже успел набить трубочку и теперь пускал в небо колечки дыма. – Совсем парня угробишь, дурной…
– Что было-то? – не унимался за спиной у Степана уже совсем очухавшийся Никифоров, который уселся на пень и растерянно стряхивал землю с подштанников. Что-то в нем выглядело странно. Старшина пригляделся внимательнее, и только сейчас заметил, что оберег, который висел на шее колдуна, исчез бесследно – остался только длинный багровый ожог там, где была железная цепочка и фигурка ворона. Он уже собирался рассказать, но тут Конюхов откашлялся и подбоченился.
– Значит, дело было так, Андрей…
Тэссэр и Ласс за его спиной переглянулись с одинаковым выражением и пожали плечами. Ласс сделал вид, что затыкает уши. Потом альвы демонстративно повернулись и удалились.
– Ну все, погнал сержант, – сокрушенно сказал Ясин. – Теперь не остановить. А я все это видел, сейчас припоминаю. Как меня эти гвозди не задели – ума не приложу, я ж даже не прятался, просто валялся как дурак. Будто кто-то за угол оттянул…
Нефедов вздрогнул.
– Вот что, мужики! – на его окрик повернулись все, Конюхов осекся на полуслове, даже альвы замедлили шаг. – Значит, все понимают, кто нам помог? Даже ты, Файзулла?
Якупов вытащил трубку изо рта, быстро и серьезно покивал, потом провел ладонями по лицу, что-то тихо прошептал.
– Вот так, – продолжил Нефедов, – а если все понимают, то надо в ответ помочь. Чуть вконец баню не разнесли.
Он поглядел на черные бревна. Вся стена бани, обращенная к огороду, была густо утыкана гвоздями. Шляпки их блестели как отполированные.
– Надо, думается мне, дверь заново сколотить, окно починить. Стекло, поди, можно тут найти, хотя бы кусок небольшой. Ну и внутри тоже – лавки оскоблить, печку поправить… Короче – чтобы всё было чика в чику.
Люди молча закивали
– Я еще крышу переложу, – сказал Ясин. – Я по крышам мастак.
– Хозяину спасибо, – татарин провел широкой ладонью по дверному косяку. Внезапно глаза его открылись до необыкновенной ширины, и он заорал. – Э! Ты что! Куда сел!
Нефедов, холодея внутри, развернулся, готовый ко всему.
И увидел, как Никифоров, матерясь, поднимается с пенька. Прямо с плащ-палатки, полной маслят.
На миг все замерли. Первым захохотал Конюхов. Он повалился на землю, тоненько повизгивая и колотя босыми пятками по разбросанной траве. Засмеялся Файзулла, бросив трубку и утирая набежавшие слезы, потом голосисто заржал Женька Ясин, откинув голову и широко разевая рот.