– Роуан, любовь моя, – произнес он, – я понимаю, ты могла бы остаться с ним. Ты сделала выбор.
– Ты – мой мужчина, – срывающимся голосом ответила она. – Мой мужчина, Майкл.
Хорошо бы было отнести ее наверх, но ему уже никогда не справиться с этим, со всеми двадцатью девятью ступенями. Интересно, куда подевались эти юные леди и бабушка, воскресшая из мертвых? Нет, они не могли скрыться от них теперь, если только благодаря какой-то невероятной удаче все племя целиком не отправилось куда-нибудь на ранний обед.
Закрыв глаза, он поцеловал ее снова. Никто не сможет запретить ему делать это так часто, как захочется. Поцелуй. И когда Майкл снова открыл глаза, он увидел в другом конце холла рыжеволосую красавицу – точнее, двух, и одна из них была очень-очень высокой – и эту вредную Мэри-Джейн, с желтыми косами на макушке: три самые великолепные шеи во всей Вселенной, три молодые девушки, подобные лебедям. Но кто эта новая красавица, невероятно высокая и выглядящая… да, точно как Мона?!
Роуан обернулась и внимательно смотрела вниз, в конец вестибюля.
Три грации – так они выглядели на фоне двери в столовую. И казалось, лицо Моны одновременно находится в двух местах. Это не было некое сходство – это было повторение. И почему они стоят словно застывшие на картине – все трое в хлопчатобумажных платьях, все трое пристально смотрят на гостей.
Он услышал, как Роуан охнула. Он видел, как Мона рванулась и побежала навстречу ему по полированному полу.
– Нет, вы не должны ничего делать! Подождите! Вы должны выслушать!
– Боже мой, – сказала Роуан, тяжело прислоняясь к мужу и дрожа с головы до ног.
– Это моя дочь, – сказала Мона. – Ребенок. Мой и Майкла. И вы не смеете причинить ей вред.
Внезапно эта фраза поразила его, как с ним часто случалось под стремительным натиском различных событий, навалившихся разом и захватывающих дух. Дочь? Ребенок? Эта молодая женщина? Гигантская генетическая спираль произвела это на свет. Она Талтос, это можно утверждать с полной уверенностью. Так же, как Эш – Талтос, как те двое под деревом – тоже Талтосы. Роуан вот-вот готова была потерять сознание и упасть. А сам Майкл чувствовал нестерпимую боль в груди.
Он ухватился за перила винтовой лестницы.
– Скажите мне теперь, сейчас же, что никто из вас не собирается причинить ей зло! – кричала Мона.
– Причинить ей зло? Как я могу? – удивился Майкл.
Роуан заплакала, бормоча что-то неразборчивое сквозь прижатые ко рту ладони.
Высокая девушка нерешительно сделала шаг, затем другой. А вдруг сейчас раздастся беспомощный голос, тот же детский голос, который он слышал от другой, прежде чем она упала, сраженная выстрелом. Он почувствовал головокружение. Солнце померкло, и дом погрузился в сумерки.