Полоумного Сорого, зарезавшего за вечер двоих, убили при задержании. С пеной у рта он кинулся с ножом на автоматы приехавших за ним милиционеров. Повязали и остальных убийц. И мэр города со спокойной душой мог заявить, что в городе наведен порядок.
За все это время только один из парней Нечая получил удар ножом в подъезде своего дома, но остался жив.
— Дубина! — отозвался о своем подчиненном Рыдя, и Нечай с ним согласился. Два года их готовили к ведению такого рода боевых действий и пропустить удар ножа для хорошо тренированного братка было непростительно.
Единственным противником, осложнившим Нечаю жизнь и доставившим много хлопот, был Вица, первый друг и правая рука Михая. В свое время он отсидел двенадцать лет за убийство инкассатора и в зоне сошелся близко с Михаем.
Вица не первую пятилетку сидел на игле, но это мало отражалось на его физическом состоянии. Сутуловатый мужик чуть выше среднего роста с полуседой головой и глубоко посаженными глазами, он отличался редкой энергией, носившей неврастенический характер. Подремав с полчасика после «прихода» дозы, Вица вскоре мог оказаться в другом конце города, добираясь порой на самых необычных транспортных средствах: на телеге, в кузове грузовика, а чаще на своих двоих.
Числился он в жэке дежурным электриком и регулярно появлялся на работе, хотя запуганный до полусмерти мастер готов был и так ставить ему часы. Но дело заключалось в том, что Вица превратил свою каптерку рядом с подстанцией в небольшой притон наркоманов, за счет которых он и жил, сбывая им отраву.
Во время убийства Михая Вицы в городе не было, уезжал на Урал, к родственникам жены. Вернулся он после похорон старого друга и тут же обвинил в его смерти Нечая. Рыдя послал к нему своих парней, но Вица исчез, словно растворился. С неделю отсидевшись, он напомнил о себе, бросив гранату в окно «Ямайки». По счастью, народ уже разошелся и пострадал только бармен, получивший контузию. Гораздо больший урон претерпел престиж заведения, и хотя ремонт завершили за три дня, многие стали обходить стороной некогда популярный бар.
А еще через два дня машину Нечая обстреляли из охотничьего ружья. Из предосторожности Геннадий ночевал в Лысовке, на даче, с трудом перенося соседство охраны и постоянно пьяного Боряна. Туда он и ехал поздним вечером, за рулем, как обычно, сидел Рыдя, а сзади ехала еще одна машина, серая «девятка» с охраной. Пятиэтажки кончились, потянулись полутемные районы городских окраин. Геннадий дремал, убаюканный мягким, ровным звуком работающего двигателя. На одном из поворотов колесо машины влетело в колдобину, «Ниву» сильно подбросило вверх, Рыдя выругался, а Нечай открыл глаза, и как раз в это время из-за забора полыхнуло огнем выстрела, потом еще раз. Зазвенело разлетевшееся лобовое стекло, Рыдя резко свернул в сторону и, бросив руль, пригнул голову Нечая, а сам навалился сверху. Машина, потеряв управление, врезалась в какое-то препятствие, зазвенело стекло разбитых фар, двигатель заглох, а сзади уже скрипели тормоза подлетевшей машины с телохранителями. Геннадий снова услышал выстрелы, но, судя по звукам, это палили его телохранители. Оттолкнув от себя тяжелое тело Рыди, Нечай приподнял голову и в боковое окно увидел, как его охранники с криками и матом штурмуют забор из-за которого велся огонь.