Филипп ослепительно улыбнулся:
— Бланка, солнышко, ведь этого я и хочу! У вас просто изумительный дар убеждать людей. Так что потолкуйте с Габриелем, попытайтесь отговорить его от брака с Матильдой. Этим вы меня очень обяжете.
— Но учтите, Филипп, я ничего не обещаю.
— А я и не рассчитываю на успех. Однако чем черт не шутит. Значит, договорились?
— Договорились, — кивнула Бланка. Она чуть вздернула подбородок и быстро вдохнула, будто собираясь еще что-то сказать, но затем плотно сжала губы, опустила глаза и покраснела.
— Смелее! — приободрил ее Филипп. — Чего стесняться? Доверьтесь мне. Как-никак, я ваш старый друг и кузен.
— Ну… Есть один человек…
— Этьен де Монтини?
— Да… он…
— И что ему надо? Рыцарские шпоры?
Бланка удивленно подняла бровь:
— А как вы догадались?
— Это же элементарно, радость моя. Господин де Монтини, как мне известно, не принадлежит к числу знатных вельмож; попросту говоря, он беден. Но вместе с тем он горд и очень тяготится своим теперешним положением… гм… Ладно, не будем об этом. Так вот, нетрудно догадаться, что для своего возвышения господин де Монтини избрал военное поприще, и сейчас он нуждается в рыцарском достоинстве, чтобы занять должность, которую вы ему подыскали… Простите за праздное любопытство, Бланка, но можно поинтересоваться, что это за должность?
— Лейтенант гвардии, — немного растерянно ответила она.
— Лейтенант гвардии? — повторил Филипп. — Что ж, для начала неплохо… Итак, завтра вас устроит?
— Завтра?
— А зачем мешкать? Как раз завтра я собираюсь посвятить в рыцари нескольких моих дворян, отличившихся в бою с иезуитами. Факт присутствия в их числе господина де Монтини вряд ли привлечет особое внимание. Так мы договорились?
— Да, конечно. Благодарю вас, Филипп, вы очень милы.
— Э, нет, солнышко, ты еще не знаешь, как я мил, — энергично возразил он. — Вот если бы наша дружба не остановилась на полпути и нашла свое логическое продолжение в любви… — Филипп многозначительно умолк, страстно глядя ей в глаза. В этот момент у него зародилось подозрение, что, несмотря на все случившееся полгода назад, даже несмотря на предательство (как он считал) со стороны Бланки, она была и остается для него самой лучшей женщиной на всем белом свете. После секундных колебаний он протянул руку и легонько провел пальцем за ее ушком. — Ах, Бланка, Бланка, ну почему ты такая упрямая девчонка? Какой черт тебя дернул, что ты отказалась от предложения падре Антонио?… Сладкая ты моя…
— А это еще зачем? — почти простонала она, злясь на себя за то, что такое легонькое, едва ощутимое прикосновение, тем не менее, вызвало у нее неожиданно сильное возбуждение. — На нас же смотрят!