— …вызывает на поединок великолепного и грозного сеньора Филиппа Аквитанского!
К Филиппу подбежал один из младших герольдов.
— Монсеньор, вызвавший вас рыцарь отказался сообщить свое настоящее имя, ссылаясь на принесенный им в прошлом году обет в течение пяти последующих лет совершать ратные подвиги инкогнито.
— Так вот оно что! — сказал Филипп. — Стало быть, Родригес — вымышленное имя?
— Да, монсеньор. И у нас нет никакой уверенности, что этот господин на самом деле посвященный рыцарь и вправе скрестить с вами копье. Так что вы можете…
— Правила мне известны, сударь, — перебил герольда Филипп. — Коли сей рыцарь принес обет, я не буду настаивать, чтобы он нарушил его, публично назвав свое имя. Я готов переговорить с ним с глазу на глаз.
Когда все семеро рыцарей выбрали себе противников, маршал-распорядитель велел немного обождать с началом поединков, а главный герольд в изысканных выражениях объяснил публике, в чем причина заминки. Филипп и «Хуан Родригес» съехались в центре арены.
— Господин рыцарь, — сказал Филипп. — Меня вполне удовлетворит, если вы сообщите свое настоящее имя и какого вы рода. Даю слово чести, что никому не открою ваше инкогнито без вашего позволения.
В ответ «Хуан Родригес» приподнял забрало.
— Ба! — пораженно воскликнул Филипп. — Родриго де Ортегаль! Выходит, грош цена заверениям вашего преемника, что вы находитесь под стражей.
— Он не солгал, — сухо ответил бывший прецептор. — Но четыре дня назад я бежал из тюрьмы.
— Чтобы взять реванш?
— Да! — Глаза его засияли ненавистью. — Я требую смертного поединка.
— А я отказываюсь, господин иезуит. Мы будем сражаться турнирным оружием.
— Ага, вы испугались!
Филипп бросил на Родриго де Ортегаля презрительный взгляд.
— Вы пытаетесь рассердить меня, но напрасно стараетесь. Я стою неизмеримо выше вас и любых ваших оскорблений и не позволю вам испортить праздник кровавым побоищем.
— Ну что ж, — произнес иезуит. — У меня не остается иного выхода, как публично обозвать вас трусом.
Филипп побледнел.
— В таком случае, я буду вынужден сообщить маршалам, что не считаю вас вправе сразиться со мной. И тогда, если вы не скажете им свое имя, вас с позором выдворят с ристалища, а назоветесь — арестуют, как беглого преступника.
Бывший прецептор опустил забрало на лицо.
— На сей раз ваша взяла, монсеньор. Но берегитесь, — в его голосе проступили зловещие нотки, — и покрепче держитесь в седле. Если я сшибу вас, пощады не ждите.
— Хорошо, господин иезуит, я приму это к сведению…
Филипп крепко держался в седле, и при первом же столкновении Родриго де Ортегаль был повержен.