Рикард мрачно усмехнулся:
— Вернее сказать, слава Богу, что он не поверил правде, иначе наверняка раззвонил бы.
— Что ты говоришь?
— Сначала я рассказал ему правду. Не знаю, что на меня нашло; я был просто не в состоянии лгать и выкручиваться. Но кузен не поверил, что, впрочем, не удивительно. У него только две страсти в жизни — деньги и власть, а остальноеерунда. Он так и сказал мне: ерунда, чушь собачья. Тогда-то я и вспомнил о долгах, да еще приплел, что отец намерен лишить меня наследства. Вот этому Александр охотно поверил и… — Тут он обхватил голову руками и протяжно застонал. — Господи Иисусе! Как это мерзко, отвратительно!.. Вот что, Елена, мне надо срочно поговорить с Маргаритой. Сейчас же, немедленно.
— Сейчас? Да ты спятил! Уже далеко за полночь, и Маргарита, скорее всего, спит. А если не спит, то наверняка знает все и злая, как сто гадюк. Не нарывайся на неприятности, это не лучший способ восстановить с ней добрые отношения.
— Дело безотлагательное, сестренка, — настаивал Рикард. — Государственной важности.
— Какой бы важности оно ни было, — возразила Елена, — до утра подождет.
— Нет, не подождет. Я не подожду. Я не могу жить ни минуты с этой тяжестью на сердце.
— Так поделись со мной. Расскажи, что тебя мучит. Ведь никто не понимает тебя лучше, чем я.
— Нет. Я расскажу только Маргарите.
Елене так и не удалось урезонить брата. Обычно Рикард был предельно откровенен со старшей и самой любимой из своих сестер — но на этот раз он заупрямился, и в конце концов ей пришлось уступить.
— Ладно, — со вздохом согласилась она, — попытаюсь устроить тебе эту встречу. Вот только сперва приоденься, умойся, а то вид у тебя уж очень неряшливый.
Рикард на мгновение замялся, затем как-то виновато глянул на сестру и нерешительно, будто оправдываясь, произнес:
— Тогда выйди на минутку… Или отвернись.
Елена грустно улыбнулась и отошла к окну.
— Кстати, — отозвался Рикард, надевая чистое белье. — Ты все еще путаешься с графом д’Альбре?
— Нет, он уже увлекся Изабеллой Арагонской. У меня ему ничего не светило, и он решил попытать счастья у другой. Впрочем, его выбор нельзя назвать удачным. Она его быстро отошьет.
— Это правда?
— Так мне кажется. Говорят, кузина Изабелла донельзя добродетельна и ни разу не изменяла своему мужу. Хотя, по моему мнению, Филипп де Пуатье не заслуживает ее верности.
— Я не о том спрашиваю, сестренка. Это правда, что Гастону д’Альбре у тебя ничего не светило?
— Само собой. Ведь тебе известно, для кого я берегу свою невинность.
Слова эти были произнесены вполне будничным тоном, как бы между прочим, но на сей счет Рикард не питал никаких иллюзий: начиналась старая песенка. Он мысленно выругал себя за несдержанность и тут же совершил еще одну ошибку, выпалив сгоряча: