Будто подброшенный пружиной, Гастон вскочил и сел на кровати.
— Елки-палки! Это же было ясно, как Божий день!
— Да, да, да! Граф Бискайский, безусловно, знал, что представляет из себя его жена. Он знал, что ее хорошо знает Инморте и что отношения между ними крайне враждебные. Будь на месте Бланки женщина с характером Жоанны Наваррской… Да что там! Будь на ее месте даже Маргарита — и то графу, возможно, удалось бы убедить Инморте, что в конце концов он приберет жену к рукам и сам станет у кормила власти. Но Бланка… — Эрнан цокнул языком. — Одним словом, я тут же написал дону Альфонсо, что, по моему мнению, граф Бискайский либо выжил из ума — что маловероятно, либо — что более вероятно — Фернандо проболтался ему, что его брат уже отравлен и кризис должен наступить в конце ноября. А правду ли он сказал или же малость приврал, опережая события, судить я, мол, не берусь.
— И распоряжение немедленно доставить Фернандо в Толедо явилось ответом на твое письмо королю?
— Ну да. Как ты сам видишь, этот ответ чуть было не запоздал. У меня уже начало иссякать терпение. Я не знал, что мне думать, и даже начал всерьез помышлять о том, чтобы тайком пробраться в замок и самолично прикончить Фернандо. К счастью, все обошлось, и теперь, если дон Альфонсо умрет, королевой Кастилии станет Бланка. Осмелюсь предположить, что при ней иезуиты будут с ностальгией вспоминать о двух предыдущих царствованиях.
— Что верно, то верно, — согласился Гастон. — Уж она-то задаст им перцу… Ай, черт! — вскричал он, пораженный внезапной мыслью. — Ведь тогда Филипп может стать королем!
— А он и станет королем, — невозмутимо подтвердил Эрнан. — Королем Галлии.
— Нет, дружище, не о том речь. Боюсь, ты не понял меня…
Эрнан тоже сел в постели.
— Я прекрасно понял тебя, Гастон. Я еще неплохо соображаю и полностью отдаю себе отчет в том, что теперь у Филиппа появится большой соблазн разорвать свою помолвку с Анной Юлией и жениться на Бланке. Но этому не бывать! Не бывать, уразумел? Пока я жив, не допущу этого. Пускай они себе любятся, пусть рожают детей, но жениться я им не позволю. Дудки! В конце концов я гасконец, я галл. Галлия моя страна — а Филипп должен стать ее государем. Если же он вздумает противиться своей судьбе, то я силой заставлю его пойти под венец с Анной Юлией и все-таки посажу их обоих на престол… Чисто по-человечески, мне, конечно, жаль Бланку и Филиппа, они просто созданы друг для друга. Но они не обычные люди, от их решения зависят судьбы миллионов людей, и осознание всей глубины своей ответственности, ответственности перед Богом и грядущими поколениями, должно помочь им преодолеть свои человеческие слабости. А в случае чего — я буду начеку и подстрахую их.