— А грамотки? — спросила Маша.
— Грамотки у них были разные. Были кожаные лестовки, лебяжьим пухом вышиты, были на бересте писаны или на шелковом плате. Когда старики повымерли, мы с Никитой по избам «святыньки» собрали, нашли и грамотку берестяную. Уже давно мы ее за иконой бережем.
Марея встала на скамеечку и, перекрестившись, достала из-за образа Николы свернутую в трубку бересту.
Маша развернула грамотку и прочла:
«…Беловодье страна дальняя, светом незаходимым осиянная. Горы там высокие, утесы каменные и зело высоки… Во всем зримая милость явлена, чтобы утишил человек страсти и Богу хвалу воздал… А Уральские становые горы надо переходить у Печь-Горы сквозь Ардын Пещеру на солнечную сторону…»
Марея подбросила в печь щепоть сухого снадобья. Пламя ожило и заиграло цветными сполохами. Запах трав, багульника и грибов стал гуще, дурманнее.
— Вещь порато старинна, — Марея взяла перстень в ладонь.
— Ну вы тут пока без меня вечеряйте, — аккуратно притворив дверь, Никита вышел в сени.
Оглянувшись на дверь, Марея лукаво усмехнулась:
— Хозяин не велит ворожить, да только как без этого? Вижу я, что камень в вашем перстне заклят. Подай, сынок, мне с полки латку.
Я подал ей широкую глиняную чашу. Марея плеснула в нее воды, потом подбросила в печку еще травы и трижды обмыла перстень, всякий раз выплескивая воду за порогом избы, а после без промедления бросила перстень в огонь, но уже в следующую секунду, снова достала перстень из огня, остудила дыханьем и подала мне.
— Злого духа в огонь пустить, что щуку в озеро, враз уйдет… Глядь-ка что явилось.
Вместо мертвой головы в камне сияла звезда.
— Что это?
— Ярга по-нашему, а то и «мохнатый Ярко», если на поневе вышивам. Наши края все Яргой помечены. А сейчас гляди, что будет.
Под взглядом Мареи ярга завертелась вправо. Легкий звук прошелестел по избе. Лопнули почки на березовой ветке, брошенной у печки, зелеными флажками выметнулись листки и терпкий черемуховый аромат потек от наломанного хвороста.
— Чуете, как время в будущее побежало. А теперь так!
Ярга остановилась в своем вращении и пошла в другую сторону, и вдруг Марея помолодела на глазах, яркие глаза засинели, и она обратилась в стройную девушку, почти подростка.
В горницу вновь вошел Никита.
— Это что за баловство? — зыркнул он на жену. — Ладно, девки, без нас дальше вечеряйте, а мы еще чуток побродим, — сказал Никита Иванович и взял с полки фонарик.
— Куда ты, Абрашечка, на ночь глядя? — всполошилась Марея, но хозяин молча прикрыл за нами дверь.
— Это не вас вертолет искал? — спросил без обиняков Никита Иванович, когда мы оказались одни.