Я так и не понял, что же это такое было. Но я почувствовал, что не должен был этого делать. Мне нужно было уничтожить этот предмет, а не отправлять его Сергею Антоновичу Костенко. Словно я своими собственными руками подпалил фитиль громаднейшей бомбы, способной разнести на куски весь этот мир.
— Марсель, — прошептала Кира. — Марсель…
Я посмотрел на нее и понял, что теперь она тоже все знает. И она, и остальные. Все МЫ.
— Что теперь будет? — Голос у меня оказался неожиданно хриплым и тихим.
— Не знаю, — ответила Кира.
Глаза ее показались мне испуганными. Да и я тоже, наверное, выглядел не лучше.
— Надо что-то делать, Марсель.
Да. Она права. И делать это придется именно мне. Не потому, что я ощущаю свою вину или ответственность, а потому, что так уж все сложилось.
Можно, конечно, плюнуть на все, махнуть рукой и забыть. Меня наверняка оставят теперь в покое. Потому что никакой опасности для Сети я уже не представляю. Но я знал, что не сделаю этого. И Кира это тоже знала. Потому что и Кира, и я сам — мы были теперь отдельно от всего остального мира. Есть люди, и есть МЫ. Не знаю, хорошо это или нет. Не думаю, что так уж хорошо. Но ничего другого уже быть не может. Нужно играть теми картами, которые сданы. Нравятся они мне или нет. И, видит Бог, я постараюсь сыграть получше.