Когда Бетони спустилась к ужину, мистер Брим встретил ее со вздохом облегчения.
– Мисс Изард! Слава Богу, вы вернулись. Мы так волновались за вас. Бродить одной по незнакомому городу! Мы боялись, что вы можете заблудиться.
– Вы что, заблудились? – спросил ее мистер Ламб.
– Да, я немного поблуждала в маленьких проулочках возле собора Святого Павла. Но мне хотелось посмотреть город.
– Вы потерялись, но зато узнали город получше, – согласился с ней мистер Ламб.
– Проулочки? – спросил мистер Торзби, глядя на нее с таким интересом, что ей стало неудобно. – Что за проулочки?
– Да, какие еще проулочки? – поддержала его Эдна.
– Ну, узкие переулки недалеко от собора. Так говорят у нас дома.
– Ну да, так говорят на диалекте, – заметил мистер Брим.
– Какое милое слово – проулок, – сказал мистер Торзби. – Оно четко определяет эти узкие проходы.
– Как у вас все прошло с Дочерью Испанского Короля? – спросила ее Эдна.
– Очень хорошо, она была мила со мной, – ответила ей Бетони.
Мистер Торзби, сидевший рядом с Эдной, внезапно нахмурился.
– Мне кажется, молодая мисс, вам не стоит так называть свою начальницу. У нее есть имя.
– Но ее все называют Дочерью Испанского Короля! Даже учителя.
– Вы же не учительница, – продолжал Торзби.
– Нет, – сказала Эдна. Ей стало неудобно. – Вы правы, я не стану больше делать этого. Клянусь вам.
Рука Эдны лежала на столе и прикасалась к его рукаву. Бетони обратила на это внимание. Она также видела, как мистер Торзби осторожно убрал свою руку и повернулся к мисс Уилкингс с какой-то фразой. Она также обратила внимание, что Эдна раскраснелась и была очень оживленной весь вечер.
Бетони нравилось заниматься в своей комнате по вечерам. Она готовила уроки на следующий день, или вела записи в дневнике, или писала письма домой. Если она сидела у окна, то могла видеть последние лучи солнца на темном небе. Когда Бетони уже не могла читать и писать, она сидела и любовалась тем, как меняются оттенки заката. Она видела, как на небе появляются первые звезды и последние птицы летят домой на ночлег. Когда наступала полная темнота, она вставала и зажигала газовый рожок на стене у двери.
В письмах домой она описывала все, что видела или делала:
«Прошлую субботу Эдна и я ходили в музей. В воскресенье мы отправимся еще куда-нибудь».
Но она никогда не писала о школе, о своей работе и об учениках. И о доме Бримов она писала редко.
Первое, что сделала Бетони в Лондоне, это купила дневник. Но прошло целые три недели, прежде чем она сделала первую запись. К тому времени яркость впечатлений уже несколько поугасла. Четкими остались только воспоминания о первом дне в школе.